Золотой век
Шрифт:
По дороге государыня остановилась в Харькове; о ее там пребывании вот как рассказывает очевидец.
«За неделю перед тем в городе уже не было угла свободного; жили в палатках, шалашах, в сараях, где кто мог и успел приютиться; все народонаселение губернии, казалось, стеклось в одно место; к счастью, было это летом, при ясной, тихой и теплой погоде. Показался царский поезд; настал праздник; тысячи голосов громогласно воскликнули: «шествует»! — и все умолкло. Неподвижно, как вкопанные, в тишине благоговейной все смотрели и ожидали, — божество являлось. Чертков и правитель губернии
Не случалось мне быть в другой раз свидетелем такой глубокой тишины и благоговения при таком многочисленном стечении народа. Императрица показалась на балконе дворца; тут только обычное «ура» загремело по всему городу. Затем смерклось; зажгли фейерверк… На другой день императрица уехала. От дворца по площади к соборному Успения Божией Матери храму постлано было алое сукно, по которому ее величество изволила пешком идти в собор, где слушала молебен.
В этом шествии я имел счастье видеть императрицу: опираясь на трость, без зонтика, в полуденный зной она шла очень тихо, с лицом довольным, исполненным благоговения, величественно и милостиво кланяясь на обе стороны. Из собора отправилась в дальнейший путь.
Из Харькова князь Потемкин вернулся в свое наместничество, удостоенный названия Таврического» [17] .
Императрица осыпала его своими милостями, благодарила его за все его хлопоты.
Князь Тавриды был на вершине своего величия и славы.
Теперь враги были ему не страшны.
Но у князя Потемкина был один очень опасный враг, привыкший действовать из-за угла. Это — Михайло Волков.
А Григорий Александрович, по своей обычной беспечности, совсем было его забыл.
17
Воспоминания Лубянского.
Он почитал Волкова врагом бессильным, ничтожным; но на самом деле Волков был не таков: его злоба угрожала даже жизни князя Потемкина.
Князь Григорий Александрович, возвращаясь из Харькова в свое наместничество, застигнут был ночью на дороге и в первой попавшейся деревеньке остановился на ночлег в крестьянской избе. Его свита, а также и конвой, разместились тоже по мужицким избам.
В избе, где остановился князь, кроме его самого да его старого камердинера больше никого не было; Потемкин даже отпустил своего дежурного адъютанта.
У ворот избы, где остановился Потемкин, стояла его почетная стража на часах, состоящая из двух солдат с ружьями.
Князь Тавриды слишком утомился, устал. Путешествие императрицы в Крым доставило ему немало дела и хлопот.
На ночлег Потемкин рано лег спать на своей походной кровати и скоро крепко заснул; его старик камердинер тоже расположился в сенях, у самой двери, ведшей в избу.
Старый слуга душою и телом был предан своему господину.
Как ни крепко спал Григорий Александрович, а все же услыхал, что кто-то дергает его за руку.
Потемкин открывает глаза и видит, что кто-то стоит перед его кроватью.
— Кто ты! Что тебе надобно!? — с испугом воскликнул Потемкин…
— Потише, ваша светлость, потише… Не надсаждайте свою сиятельную грудь, — послышался Потемкину насмешливый знакомый голос.
— Ты… ты…
— Волков, Мишка Волков, к вашим услугам, ваша светлость.
На самом деле, это был Волков; он не мог простить обиды, причиненной ему на царской галере князем Потемкиным.
Волков поклялся ему отомстить и стал незаметно всюду следовать за Потемкиным, выжидая удобного случая к своей мести.
Самый удобный случай к тому представился теперь.
Волков среди глубокой ночи, когда часовые, стоя у ворот, дремали, незаметно пролез в избу через оконце, выходившее на задворки.
Ночь была хоть и не лунная, но и не совсем темная.
Волков, прежде чем разбудить Потемкина, подумал:
«Разве сонного его отправить к праотцам, пустить ему пулю в лоб; нет, выстрелом сделаешь переполох, лучше нож в горло, и всему конец! Фи, какие черные мысли, я не разбойник, а дворянин, хоть и сомнительный, и все же дворянин. Нет, лучше разбужу его светлость и вызову на дуэль, — это будет благороднее. Разумеется, я пристрелю его, как куренка, и тогда моя месть будет насыщена, и моя совесть спокойна, потому дуэль для того, кто останется жив — есть фортуна счастия, а останусь жив я»…
Волков разбудил Потемкина.
— Что тебе надо, предатель?.. Как ты смел?.. Я позову народ и прикажу тебя связать! — погрозил Волкову князь.
— Этого, князь, пока ты не сделаешь, — совершенно спокойно проговорил Волков.
— Сделаю, и скорее, чем ты думаешь.
— Если закричишь, то я убью тебя…
Князь Потемкин разглядел в руках Волкова пистолет.
— Что тебе надо? — нисколько не потерявшись, спросил Потемкин, хотя он и не мог не понять, что находится теперь в руках у негодяя, которому ничего не стоит его убить.
— Вот так-то лучше, князинька, я недолюбливаю грубое обращение.
— Как ты очутился здесь, как прошел?
— В окно, князинька…
— Воровским ходом?
— Что делать, ваша светлость, в окно вошел, в окно и выйду.
— А ты надеешься отсюда выйти?
— Надеюсь, князинька, — вот с тобою за обиду на галере рассчитаюсь и марш отсюда…
— Что же, убийца, разбойник, ты и убить меня хочешь по-разбойнически?
— Зачем?.. Я по-благородному на дуэль тебя, ваша светлость, вызываю…
— Меня, меня на дуэль? — с удивлением воскликнул Григорий Александрович.
— Если ты будешь кричать, то я до дуэли пущу тебе пулю в лоб! Вставай и давай драться… Оружие — пистолеты; в трех шагах друг от друга… Дуэль на смерть, потому ты, князинька, обиду нанес мне кровную — при короле и при всех вельможах осрамил…
— И ты еще можешь обижаться, ты, злодей, убийца! Знаю, тебе легко и меня убить на дуэли по-предательски, как ты убил князя Петра Голицына.
— А ты все его помнишь, князинька; ну, и память у тебя. Да, ну, бери пистолет и становись в позицию.