Шрифт:
АСГАРЭЛЬ
Пузатая, слегка косолапая, в самые первые дни баба Нюша много ходила по коридору. Она человек общительный, поэтому другие старики вскоре запомнили её живые глаза, розовые дряблые щеки с прожилками и аккуратный седой пучочек с пластмассовой заколкой. Но теперь бабы Нюши почти не видно. Тихо, как мышка, лежит она под казенным байковым одеялом, глаза полуслепы от слёз, пучок растрепан – заколка пропала, а другой нет.
Её жизнь в доме для престарелых обернулась адом.
– Поскорее б умереть! – шепчет в мокрый кулак никем не любимая Нюша. Если бы не грешно было убивать себя, она давно взяла бы байковый пояс от халата да повесилась вон на том крючке.
Посетители у неё были лишь однажды – Светлана Марковна с Женечкой. В прежние времена Нюша часто гуляла с ними в Тушине. Запоминающаяся была троица: импозантная Светлана Марковна в шляпе, простоватая Нюша в козьем платке и вечный мальчик Женечка. Женечке под пятьдесят, но он без конца спрашивает: «Тут не страшно?» «Не страшно, не страшно», – с улыбкой обнимала его Нюша, снова чувствуя себя сильной и нужной.
Но вот теперь стало страшно, по-настоящему страшно. Женечка это сразу понял. Войдя в дом для престарелых, сын Светланы Марковны затосковал. Наверное, почувствовал, что ему самому придется заканчивать дни в подобном месте. Он спрятал лицо на материнской груди и выл, пока Светлана Марковна не пообещала ему сей же момент вернуться домой. Так и не удалось бабе Нюше пожаловаться приятельнице. А больше никто Нюшу и слушать не захочет.
Но её услышали – в золотистой прозрачной сфере, полной бликов и лучиков. Внутри плавали два сияющих шара, большой и маленький, и всё заливал яркий свет.
– Асгарэль, ты неопытен и поэтому нетерпелив. Пойми, такие истории не редкость, – сказал тот, который был больше и ярче, его окружали потоки мощно струящегося света.
– Я просто хочу понять, – возразил маленький, похожий на солнечного зайчика. – Она была злой? Многих обижала?
– Я проверю, – перед старшим завис предмет, отдалённо напоминавший раскрытый стручок фасоли. На одной стороне этого несимметричного стручка была полоска из светлых фасолин, а на другой – всего лишь одна чёрная фасолина.
– Я вспомнил её. Она обижалась, как маленькая, если с ней не делились сладостями. Но в остальном была доброй. Хотя и огорчала меня своей непонятливостью – жила одним сердцем, не раскрывая глаз.
– Покажи мне её историю, – попросил маленький.
– Что ж, покажу, – не сразу согласился старший. – Тебе надо на чем-то учиться.
И он, словно книгу с живыми картинками, начал листать человеческую жизнь перед Асгарэлем.
Детство. Пятилетняя Нюша в новом платье прячется среди множества ног под накрытым скатертью столом. Её родители принимают гостей. В разгар застолья все с торжественными лицами поют, вкладывая душу в пение. Нюше кажется, что всё это будет с ней вечно – песня, любящие её взрослые, старшая сестра, друзья, двор.
Началась и закончилась война. Мамы с папой больше нет. Нюша – тонкая талия, пышная юбка – работает кондуктором в трамвае. Жизнь прекрасна! С весёлыми звонками несётся трамвай по тенистым московским бульварам, мимо домов, где в распахнутых окнах колышутся белые кружевные занавески. Вагоновожатый Сергей подарил Нюше букет. Счастье пахнет сиренью.
На этом месте старший заметил:
– Я сделал так, чтобы она потеряла паспорт перед самой свадьбой, но они всё равно расписались.
Поворот ключа в замке. Беременной Нюше стало нехорошо на работе, она вернулась домой раньше времени. На диване лежит Сергей, его голова – на коленях у незнакомой женщины. Через два дня Нюша пойдёт к врачу. «У вас большой срок, – скажет врач. – Может быть, сохраните?» Нет, замотает она головой. Девочкам-близняшкам не суждено родиться на свет.
Похороны старшей сестры. Фотограф без конца снимает, в те времена покойников фотографировали. Нюша прижимает к себе осиротевшую племянницу. «Эх, Нюшка, хлебнешь ты с ней, непутевой!» – говорят злые бабы, но она только крепче обнимает испуганную Зину.
Ещё одна картинка. Слегка расплылась фигура и уже обозначился будущий живот, но кудри пока черны и глаза счастливо блестят. Запыхавшаяся Нюша стоит на балконе. Она только что оттанцевала с Сергеем: вот ведь, довелось встретиться в гостях. Или хозяева их нарочно свели?
Он выходит за ней на балкон, глаза – как у бездомной собаки: «Анюточка, а может, попробуем… вдвоём-то веселее”. Ему негде жить после развода с той, что на Нюшином диване его ласкала, а у Нюши снова пустая комната – Зина недавно замуж вышла, да так удачно. «Нет, Сергей Иваныч, забыты наши встречи и вечер голубой, – Нюша, отбив на балконе чечёточку, шутливо отмахивается от бывшего мужа. – Моя жизнь теперь и так веселая!'.
У неё новый ухажёр – Фролович, вдовец с двумя маленькими детьми. Он плюгав, лысоват, трусоват, но Нюшино сердце видит лишь несчастного мужчину с малютками на руках. Им нужна её любовь. Скоро Нюша с Фроловичем съедутся, обменяв свои комнатки.
Просторная солнечная комната в коммуналке, перегороженная посередине. В одной половине живет Нюша, в другой – ставший взрослым пасынок Толя. «Тёть Нюш, – кричит он, раскачивая кресло-качалку, из которой ему улыбается девушка. – С нами лучше, чем с чужими, ведь правда? Мы ухаживать за тобой будем».
Нюша всегда дружно жила с чужими, числом в тридцать человек – система-то в коммуналке коридорная, но скоро их дом сломают. Некоторые соседи зовут Нюшу поехать с ними, а она отказывается. Ей с Толиком дадут отдельную квартиру в Тушине. И, когда Нюша умрёт, ведь умрёт же она когда-нибудь («Ну что ты, теть Нюш, живи сколько хочешь!» – сразу расстраиваются Толик и его жена Леночка), всё любимому пасынку останется.
– А здесь ты пытался вмешиваться? – спросил Асгарэль.
– Конечно. Она опять не хотела замечать.