Золотой жёлудь. Асгарэль. Рассказы
Шрифт:
Миша даже не пригубил спиртное. Этот человек показался ему страшным, как самая чёрная ночь, в которую душегубы выходят на свой кровавый промысел…
– Женщина, он же вас использует! Его депортировать надо! – кричал риэлтор, хватаясь за притолоку, и грозил Мише. – Я тебе, гад, припомню. В лесу зимой наручниками сам себя к дереву пристегнёшь, а ключик выбросишь!
Москва стала в то время гиблым местом. Квартирный вопрос не столько портил москвичей, сколько убивал их, а жестокосердая столица словно не замечала потерь. Постоянно прибывающие провинциалы наполняли её своей энергией, даже говор новый у Москвы появился.
Приезжие не брезговали никакой работой. Столица не стеснялась этим пользоваться. Самые удачливые из них расселись в офисах, принялись листать на досуге глянцевые журналы про ритмы мегаполиса, издаваемые для них другими провинциалами, и через англоязычную газету поздравлять друг друга: «Happy birthday, Sasha!» – как раз под объявлениями проституток.
Ночь за окнами белеет, становится недолгим зимним днём, и я тоже вижу себя летящей над землёй – над заснеженными полями, по московскому небу, мимо куполов Блаженного, над крышей «Националя», над усталым Ломоносовым с голубем на голове. В моей Москве пестрит шарфами и звенит голосами каток на Чистых прудах, и в комнатах с высокими потолками бабули дымят сигаретками, допивая кофе из фамильного фарфора, и тявкают вредные собачки под их руками, и две старые школьные подруги на свежем морозце неспешно меряют шагами отлогие переулки Ивановской горки…
Собрав кое-что из старых безделушек, Зина отправила Мишу на блошиный рынок. Там на цепи сидел пьяный медведь и шныряли в толпе юркие беспризорники. Обнищавшие профессора палеонтологии скучали рядом со своим товаром: навсегда закрученными в рожок аммонитами, рогатенькими трилобитами, чудовищными ракоскорпионами и зубами древних акул. Гуманитарная дама читала «Новый мир» над вышитыми платочками. Продавцы разложенной на асфальте звёздной меморабилии пили чай из термоса и, поджидая покупателей, играли в шахматы.
От одного развала к другому деловито переходили остроглазые интуристы, по дешёвке скупая бронзовые бюстики Ленина, досаафовские значки и прочие артефакты континента, который раскололся и ушёл под воду. Это ж надо, вчера ещё непотопляемым казался. А сегодня – где он? Только последние пузырьки прорываются на поверхность, да мусор всплывает: пёстрый тряпочный скарб, вымпелы какие-то – золотом по красному, антикварная рухлядь, старые книги, древние жестянки из-под монпансье, расчленённые пластмассовые пупсы с руками на длинных верёвочках…
Законы небесной механики работают медленно, зато верно. Продавший Зинины вазочки Михаил сделал несколько кругов возле меморабилии и – была не была – азартно поторговавшись, купил Зине подарок.
– С днем космонавтики!
– Все деньги потратил, – расстроилась Зина. – Я в него и не влезу.
Вечером они сидели на тахте, рассматривая покупку.
– Зин, а вот интересно, что космонавт там чувствует.
– Свободу. От всех земных хлопот. И ещё головную боль он чувствует из-за невесомости, – ответила Зина.
– А как они там на космической станции чай заваривают. И одежду как стирают. И чем они предметы к стене прикрепляют?
– Считаешь, я это теперь знать должна?
Да… Вопросов больше, чем ответов.
У находящихся в космосе – то же. Мимо проплывают на чёрном фоне звёзды, планеты, и ты хочешь понять: ведь кто-то это чудо создал, кто-то всем этим движением управляет?
А Земля так близка. Кажется, её можно потрогать и ладони намочить в океанах. И как на этом голубом сияющем шаре умещается целый мир с лесами, пустынями, реками, деревнями, городами? В городах – красивые квартиры, где на туалетных столиках пузатятся разноцветные дорогие парфюмы и играют лучиками ещё тёплые, только что снятые с женских пальчиков кольца, и в холодильниках замечательная еда – сыры, нарезки, оливки, у которых в пупочках спрятаны анчоусы; и бутылки пива, штабелем холодеющие на нижней полке. И ещё все эти шали, платья, лёгкие шубы в благоухающих шкафах, туфли с разной высоты и остроты копытцами. И мобильники, вибрирующие от эсэмэсок: «Поужинаем где-нибудь?», «А может, в театр?»
И есть на Земле некрасивые вещи, страшные вещи. Набухшие окурки в стакане, шприцы и жгуты рядом с ложкой, в которой приготовлен наркотик. Кровавая жестяная окрошка на обочине дороги, ещё минуту назад бывшая быстрым и сияющим автомобилем. Больничный контейнер с ампутированными конечностями. Дымящийся остов дома. Два маленьких гроба возле вырытой могилы.
Что будет, если материальный мир вдруг распадется на атомы, завихрится и исчезнет в неожиданной космической воронке? Наверное, останется нематериальное, не поддающееся вычислениям. Наверное, оно будет выглядеть, как маленькие светляки, тянущиеся друг к другу. Когда один светляк слабеет, мерцает и гаснет, почти сливаясь с сумрачной небылью, другие светляки спешат поделиться с ним своей невеликой силой.
И над всем этим – проникающий до самых печёнок голос (звук, он ведь нематериален?). Пиаф поёт о том, что не надо бояться чужого тепла, что корабли не только уплывают, но и возвращаются в свои морские и космические гавани, и что счастье приходит, когда ты уже забыл о нём.
– Миш… Хочу тебе одно признание сделать. Я ведь возраст свой убавила.
– Да знаю я уже…
– А вот скажи, ты никогда не думал, что мы могли бы встретиться лет десять назад?
Спросив, Зина представила малышей с волосёнками, пахнущими мёдом и молоком. Эти доверчивые человечки топали по дому и задавали тысячу вопросов маме и папе – ей с Мишей.
– Ты б на меня тогда не посмотрела, – махнул рукой Миша. – Москвичка, фу-ты ну-ты.
– Не фу-ты ну-ты, а специалист по беспилотным летательным аппаратам. Мы с тобой ещё ракету построим.
– Зин… Неужели псих тебе и это… пересадил?
– Пересадил, пересадил! И красный диплом нарисовал! – развеселилась она.
В тот день Зина загадала желание. Ничего особенного не попросила, ей просто захотелось быть рядом с Мишей через пять лет, и через десять.
Пожалуйста, ну пожалуйста, давайте, Милорд, ведь будущее полно сюрпризов…
Через десять лет появятся бионические протезы.
Получилось, Милорд!
Купленный в Измайлове скафандр будет оценён на солидном аукционе в сумму со многими нолями.
Ещё, Милорд!
Атлантида вдруг передумает лежать под водой и, устроив небольшие цунами в обоих полушариях, поднимется на поверхность.
Браво, Милорд.
Известный космонавт выступит по телевизору.
– Видели ли вы ангелов в космосе? – спросят его из зала, а Зина закричит у себя на кухне: