Золотой жёлудь. Асгарэль. Рассказы
Шрифт:
Освободив руки, моя соседка величественно поплыла к выходу. Существа двигались впереди нее. Бахрома на шали «бомжихи» медленно колебалась в такт ее шагам. Вся процессия увязала в ставшем тягучим воздухе. Но остальных пассажиров этот безумный зоопарк не смутил. Только сидевший напротив малыш выкинул пальчики в сторону шара, горячо залепетал, обращаясь к своей матери. Та бессмысленно посмотрела, зевнула и отвернулась.
Когда «бомжиха» вывалилась из трамвая, ничего необычного в ней уже не наблюдалось. Она поправила рюкзак и, расталкивая встречных, по-утиному заковыляла
Выскочив на следующей остановке, я понеслась знакомым переулком, где стояли домики с деревянными надстройками. Их потемневшие наружные лестницы вели на вторые этажи, заканчиваясь там маленькими тамбурами. Деревья переулка были выше домов, а во внутренних двориках, казалось, уже сто лет сохло на знакомых веревках белье и ржавели старые машины.
В прежние дни, гуляя здесь, я с любопытством заглядывала в подслеповатые окна этих ветхих человечьих гнезд. Это место всегда лечило меня. Оно и сейчас помогло мне. Я замедлила шаг, сердце стало биться спокойнее.
«Кукольный театр Лена Шоаль», – полыхнуло на фоне темнеющего сиреневого неба. В конце переулка находилось трехэтажное здание бывшей школы, отданное под офисы – на его крыше буквы и загорелись. Я нащупала в кармане билетик и осторожно прислушалась к себе. Почему бы не заглянуть туда? Просто на минутку, из любопытства. Пусть мой трамвайный кошмар поймет, что у меня есть дела поинтереснее.
Я спустилась в обшарпанный подвал, куда указывала стрелка. М-да, храм искусства, все средства на рекламу пошли.
– Ч-что так поздно, – проворчала из окошка единственная гардеробщица. – Вторая дверь налево! Не ш-шумите там.
Откуда у неё убежденность в моем интересе к их постановкам? Через минуту, ругая себя за слабоволие, я уже обменивала пальто на алюминиевый жетончик с номером «1486».
За дверью некто с фонариком – билетерша, надо думать – властно схватил меня за руку: «Идите з-за мной!» – и, впечатав в мою ладонь свой огромный перстень, отвела к крайнему креслу.
Показывали детскую сказку. Куклы выглядели аляповато, но двигались замечательно. Не верилось, что ими руководили.
Я почти разобралась в главных персонажах, когда свет на сцене неожиданно погас. Вскоре нервные смешки и ропот в зале стали громкими – зрители догадались, что эта абсолютная темнота не запланирована сценарием. Их успокоил голос из темноты: «Просим вас не уходить. Свет отключился из-за аварии на подстанции. Мы продолжим через несколько минут». Прошла четверть часа, а собравшиеся все терпеливо ждали, поигрывая огоньками своих мобильников.
Мой мобильник был оставлен дома, но я без труда нашла выход. По стеночке добралась до гардероба, второй раз за день играя в слепых, только теперь не по собственной воле. Нащупала знакомое окошко, чтобы постучать, и попала рукой в живое. Раздались два вопля – мой и гардеробщицы.
– Вы там?
– Там-то я т-там. А пальто вам не дам, – в рифму огрызнулась она.
– Ну пожалуйста, найдите, вы его совсем недавно повесили, – взмолилась я.
– В такой ть…темени?
Я продолжала канючить, и старуха сдалась. Послышались шум отодвигаемого стула, шарканье ног и стук металлических перекладин. Продолжая ворчать: «Тьма египетская, обслуживай их тут», – она сунула мне одежду.
Что она выдала мне чужое пальто, я поняла, уже надев его. Оно было большое, с пуговицами на мужской стороне.
– З-запутала ты меня! – ещё больше рассердилась старуха. – Всё! Ждите, пока свет дадут. И не шуми тут!
– Да не могу я ждать! – (вот дернуло меня зайти в этот подвал). – Мне ребёнка забирать из садика! – хотя я соврала, слёзы в моем голосе были неподдельными.
Наступила глухая тишина, в темноте это было особенно неприятно. Потом старуха неожиданно коснулась моего плеча.
– Милка… знаешь что, иди к главному администратору, – сказала она, плавно переходя с «ты» на «вы» и обратно. – Пусть Марина Ивановна с вами разбирается. Т-три ступеньки, за ними поворот, и дверка… Давай, давай, не б-бойся!
Я побрела, забыв снять чужое пальто. Долго блуждать не пришлось: яркий свет пробивался из-под двери кабинета. Наверное, у администраторши были автономные лампы.
– Марина Ивановна? – обратилась я к стоявшей возле стола приземистой женщине.
Она обернулась, и я сразу забыла, зачем пришла. Это была «бомжиха» из трамвая.
– М-Морена Ивановна меня зовут, – строго поправила администраторша. Она говорила со спокойными запинками, как человек, недавно излечившийся от заикания.
– Да-да, – опомнившись, я рассказала о своей проблеме. – Вы войдите в мое положение.
– Ну каждый день жалобы на этот гардероб! – возмутилась администраторша. – Пора увольнять бабулю. А… вы уверены, что пальто чужое? – её выщипанные бровки насмешливо приподнялись.
– Абсолютно уверена, – я сунула руки в карманы.
В одном было яблоко, в другом – завернутые в бумагу бутерброды. Потом, сама не зная зачем, я понюхала рукава пальто. Запах был из детства. Оттуда, где остались заснеженные московские дворы и большая рука, сжимавшая мою ладонь: «Опять мы заблудились, Зойка!»
– Не может быть…
– Почему не может? Если вы думаете об этом весь день, – сощурилась она.
Заметив мою дрожь, Морена Ивановна усмехнулась:
– Да не пугайтесь вы так. Это всего-навсего реквизит. Ведь мы театр.
– Понятно. А режиссером у вас – Лена Шоаль, – я решила показать осведомленность. – Или это название?
– Название разным бывает, – загадала она новую загадку.
– Морен Иванна, – обратилась я уже совсем по-свойски. – Вы сегодня ходили с такими… тремя… они перед вами плыли по трамваю… Куда они подевались?