Золотые мили
Шрифт:
Салли и Мари в праздничные дни получки любили потолкаться вдвоем по магазинам. Так весело было, смешавшись с толпой, бродить по улицам, глазея на товары, выставленные в витринах на соблазн женскому сердцу и на погибель кошельку. У рудокопов и их жен был обычай погулять в субботу вечерком по улицам, заглянуть то в один, то в другой бар, пропустить рюмочку, а потом засесть с друзьями где-нибудь в пивной. И вот Мари и Салли выбрали для себя один кабачок. Сделав покупки, они заходили в бар рядом с бывшим участком Пэдди Хэннана на Призе и там выпивали по кружке пива.
Заведение это было довольно захудалое, хотя чистенькое и тихое. В задней комнате, так называемом «Дамском зале», они часто встречали своих старинных приятельниц, с которыми дружили чуть ли не с первых дней жизни на приисках. Так приятно было, освободившись от покупок, отдохнуть немного, прежде чем пускаться в обратный путь. К тому же кружка-другая пива приводила их в отличное настроение. А если случалось, что Моррис или Динни заставали их за этим занятием и потом принимались шутить по поводу их «субботнего кутежа на Призе», у них было на что сослаться в свое оправдание: дочь Терезы Моллой, Аделаида, вышла замуж за хозяина этого бара, Билла Фезерса, и теперь Тереза частенько приходила к Аде и помогала ей со стряпней.
Ада обслуживала «Дамский зал» и помогала мужу в баре; она была всегда очень рада, когда к ней заходили миссис Гауг и мадам Робийяр, старинные приятельницы ее матери.
Завидев их, она принималась усиленно суетиться:
— Что-что, а уж кружки у нас чистые, можете не сомневаться, — весело говорила Ада. — Случается, зайдет человек выпить, а на губах у него страшенная язва. Для таких у меня особая кружка. Я ее в карболке полощу. В других местах так не делают.
— О-ля-ля! — воскликнула Мари. — Ты нас убедила, Ада. Всегда будем кутить только у тебя!
— Господи помилуй, да никак это миссис Гауг! — произнесла высокая сухопарая женщина, одиноко сидевшая за столиком в углу, когда Ада поспешно вышла из комнаты за пивом для Салли и Мари.
— А, это вы, миссис Галлахер! — воскликнула Салли, узнав в этой крепкой пожилой женщине свою давнишнюю знакомую Сару-Господи Помилуй, как прозвали ее в былые дни. — Давненько мы не видались. Как поживаете?
— Отлично, — медленно сказала миссис Галлахер, — особенно когда опрокину кружечку-другую. Вот только ревматизм совсем замучил, да и без старика своего скучаю.
— И в самом деле, вы ведь очень дружно жили. Ни на один день, помню, не расставались: стоило где-нибудь начаться золотой лихорадке — и вы оба тут как тут.
— Что правда, то правда, — согласилась старуха. — Господи, да Сэнди пропал бы без меня! Я лучше его и край знала и на разведку лучше ходить умела. Хороший он человек был, Сэнди, ничего не скажешь. И капиталец мне в банке оставил — я бы и сейчас жила припеваючи, если б не этот прохвост Чарли Квартермен.
— Это Кварц-Обманка, что ли?
— Он самый, — угрюмо подтвердила миссис Галлахер. — Никогда, детка, не выходите второй раз замуж. И ни за что не позволяйте чужому мужику распоряжаться вашими денежками.
— Об этом можете не беспокоиться, — пообещала Салли.
— Вот и бросил меня теперь этот самый Кварц-Обманка, — с хриплым смешком продолжала Сара. — А уж ругал — последними словами — за то, что я не хотела сказать, куда золотишко припрятала. «Ах ты шлюха проклятая!» — кричит. «Это я еще могу стерпеть, — говорю я, — но если ты еще раз посмеешь назвать меня грязной старухой, я тебе голову оторву». А он и назови. Ну, я его и трахнула, Схватила горшок с цветком да как запущу ему в голову! Он повалился, а кровь так и хлещет, точно из прирезанной свиньи. Кругом на полу черепки валяются! Тут прибежали соседи и отвезли его в больницу.
— Mon Dieu! [5] Он умер? — спросила Мари, еле переводя дух от ужаса при мысли, что она и Салли разговаривают с убийцей.
— Умер? Как бы не так — умрет он, обманщик этакий! — со злостью сказала Сара-Господи Помилуй. — Живет себе в свое удовольствие — зато ко мне уж больше ни ногой.
Она подняла большую стеклянную кружку и с сожалением принялась ее разглядывать: в ней было пусто.
— Выпейте со мной еще кружечку, — предложила Салли, видя, что та только этого и ждет.
5
Боже мой! (фр.)
— Что ж, не откажусь, — милостиво согласилась миссис Галлахер.
— Пожалуйста, Ада, принесите всем еще по кружке, — распорядилась Салли, когда Ада вошла, неся пиво, заказанное Мари.
Ада схватила пустую кружку миссис Галлахер и поспешно выбежала из комнаты.
— Хорошая девушка эта Ада, — пробормотала Сара-Господи Помилуй, словно думая вслух. — Не то что эти ветрогонки-подавальщицы в баре — знает, как надо обращаться с давними старателями. Была еще одна девушка, которая очень нравилась нам с Сэнди. Когда, бывало, придет охота выпить, мы с ним ходили только в гостиницу «Солнце», где она работала. У нее была такая хорошенькая головка с целой копной каштановых кудрей. Когда она сушила их после мытья, они окутывали ее, точно плащом, — она даже специально их мыла, чтобы мы могли полюбоваться. Ребята прозвали ее «Верная» после одних скачек, когда разыгрывалась мельбурнская чаша. Лошадь под этой кличкой получила тогда приз — вот ребята и прозвали так ту девушку, они считали ее верным выигрышем.
— Эй, мамаша, как дела? — Две женщины вошли в зал и уселись за столик неподалеку от миссис Галлахер.
— Я вас не знаю, — с неподражаемым высокомерием ответила Сара-Господи Помилуй, — но знаю, что вашей мамашей никогда не была.
Вновь прибывшие — миссис Плэш, маленькая бойкая женщина, и миссис Грин, толстое, веселое существо без определенных занятий, — добродушно рассмеялись.
— Да что вы, миссис Галлахер, мы с же с вами знакомы!
Рози Энн Плэш и Эмилия Грин были хорошо известны в округе. Эти дамочки то и дело попадали в участок за то, что, будучи под градусом, мешали полицейским исполнять свои обязанности. Мари и Салли кивнули им в знак приветствия. Женщины, в течение многих лет постоянно встречавшиеся на приисках, не нуждались в представлении друг другу.
Миссис Плэш и миссис Грин продолжали начатый разговор.
— «Во всяком случае, я всегда держала себя достойно», — заявила я ей, — сказала миссис Плэш. — «Достойно? — говорит она. — А что это значит?» — «Ты не знаешь, что значит достойно? — спрашиваю я. — Это значит работать вовсю, чертовски много, как вот я, например, зарабатывать себе на жизнь и плевать на все разговоры о том, с кем ты спишь и что пьешь. Вот что я называю жить достойно», — сказала я.
— Правильно, — согласилась миссис Грин. — Люди подобного сорта понятия не имеют, что значит работа.