Золотые пески Шейсары. Трилогия
Шрифт:
– Иллиана пойдет со мной, – спокойно сказал Торриен.
Не просил, не спрашивал. Предупреждал.
И неожиданно никто не осмелился сказать что-то против.
Подал руку девушке, неторопливо дожидаясь, пока она вложит свои дрожащие пальцы в его ладонь, и тут же пошел к двери.
Воины-мираи обступили их со всех сторон, провожая до самых покоев Золотого змея, после чего остались в коридоре сторожить.
А Торриен с Иллианой оказались отрезаны от всего мира в нескольких просторных комнатах.
Как только дверь за ними захлопнулась,
Девушка обхватила его руки и глубоко вздохнула. За это утро ее душу уже несколько раз словно разорвали и вывернули наизнанку. Весь привычный мир лопнул и рассыпался. И теперь никто не мог сказать, что будет дальше. Будет ли Торриен рядом с ней уже через несколько часов или нет. Останется ли она жива или погибнет.
Царевич ничего не говорил. Только дышал тяжело и глубоко. И молчал.
Когда первый шок, казалось, прошел, Иллиана спросила:
– Что мы будем делать дальше?
– Ждать, – тут же ответил он. – И действовать по обстоятельствам. Я постараюсь что-нибудь придумать, Иллиана. Ты, главное, не бойся.
Девушка на миг зажмурилась, а затем развернулась и прижалась к Торриену еще ближе, еще крепче.
– Почему ты веришь мне? – шепотом спросила она, чувствуя, как сердце разрывается на части. От боли, от щемящего чувства благодарности, от любви, которую было уже ничем не измерить. – Ты один. Среди всех?
– Потому что ты – мое сокровище, – прошептал он, сжимая ее плечи и целуя в лоб. – Мой Рубин… Ведь если я не буду верить тебе, то мне будет некому верить во всей Шейсаре.
– А как же твои родственники? Я-то ведь просто человек…
– Родственники, – невесело хмыкнул Торриен. – Если подтвердятся мои подозрения… А, неважно.
– Ты подозреваешь их? – с замиранием сердца спросила Иллиана.
Торриен взглянул на нее как-то странно, но ничего не ответил.
– Так, может, нужно бежать? – предложила девушка, нервно сжимая пальцы на его обнаженной спине.
Царевич все еще был в обличье змея, и сейчас он оказался на голову выше ее. К ней прижимался огромный черно-золотой хвост, но Иллиана впервые ни капли не думала об этом. Словно змеиное тело вместо человеческих ног – это самое нормальное, что было с ней в жизни.
– Никуда мы не побежим, – грозно ответил мужчина, и в его голосе прорвалось рычание. – Дарьеш не посмеет применить против меня силу. Кроме того, моя личная стража никогда не подчинится ему. А личная стража отца гораздо с большей охотой присягнет мне, чем ему. Пусть попробует что-нибудь сделать.
Иллиана глубоко вздохнула, почувствовав, что от уверенности царевича ей становится легче.
– Значит, надо просто ждать?
– Подождем, – кивнул Торриен, проходя чуть вперед в комнату и усаживаясь на большой бархатный диван. – Дадим ему шанс.
Иллиана подошла ближе и осторожно села рядом с ним на подлокотник. Торриен поднял на нее слегка удивленный взгляд, и не успела она издать и звука, как он схватил ее за талию и сдернул вниз, себе на колени.
От мягкого падения девушка невольно засмеялась, ухватив царевича за шею.
Торриен тоже улыбнулся и поцеловал ее в губы. Долго и горячо. Так, что сразу же стало легче, а напряжение начало уходить.
Через несколько секунд или минут, когда они оторвались друг от друга, Иллиана значительно спокойнее спросила:
– Торриен, а если охрана царя Аджансара охотнее присягнет тебе, а не Дарьешу, почему ты не претендуешь на престол? И почему мы вынуждены играть по чужим правилам и сидеть здесь взаперти, как… преступники?
Царевич бросил на нее быстрый взгляд, и, пока он не успел ничего ответить, девушка добавила:
– Не пойми меня превратно, я не хочу, чтобы в вашей семье в такой горестный час наметился разлад. Но… я невиновна. Я не убивала твоего отца. И знаю, что не убивал и ты. Тогда почему мы сейчас сидим здесь, а не…
– А не кто-то другой? – закончил за нее Торриен и, нахмурившись, посмотрел в окно. – Мой брат всегда боялся, что я захочу занять его место, – ответил он через некоторое время. – То, что я в обход правил наследования заявлю свои права на престол как старший сын царя. Мы никогда не обсуждали этого, но я знал, что он боится, и не хотел провоцировать между нами вражду. Трон мне не нужен. Меня к нему не готовили, а сам я никогда не стремился.
– Но почему? – вдруг спросила Иллиана. – И кстати, если Дарьеш боится, что ты заявишь о своих правах, значит, прежде подобные прецеденты уже были. Так? Получается, на трон может сесть и нечистокровный мирай? – размышляла она, легко попадая в цель. – Тогда почему ты не хочешь быть царем?
Торриен бросил на нее косой взгляд, едва заметно улыбнувшись.
– Мой Рубин не лишен жажды власти? – протянул он мягко. А затем совершенно серьезно ответил: – Сделать то, о чем ты говоришь, значило бы не только пойти против воли отца, но и развязать кровную вражду. А возможно, и гражданскую войну. Мое честолюбие никогда не замахивалось так высоко. Для меня важнее благополучие и спокойствие Шейсары, чем собственное величие. Только Дарьеш этого никогда не понимал, потому что его интересы кардинально отличаются от моих. Он просто не способен понять, что бывает так. Что можно не стремиться к власти. Поэтому он никогда мне и не верил.
Некоторое время Иллиана молчала, переваривая все сказанное, и в итоге вынуждена была полностью согласиться с царевичем. На его месте она вела бы себя так же.
Некоторое время они провели в спокойной беседе, стараясь не касаться тяжелых вопросов. И все же с каждой минутой девушка нервничала все больше. И все больше переживала за царевича. Ведь она так и не поинтересовалась его состоянием.
Поэтому в какой-то момент она вдруг положила ладонь ему на руку и спросила:
– Как ты чувствуешь себя?