Золотые поля
Шрифт:
Джек не клюнул на наживку, предпочел взять свою кружку и удалиться к столу в дальнем углу. Ему показалось забавным, что в такой день в «Голове турка» царят редкие тишина и спокойствие. Буйные завсегдатаи веселятся на празднике. Брайант кивком поприветствовал двух престарелых шахтеров, устроившихся за соседним столом, и уселся.
Мысли Брайанта обратились к выдвигаемым против него обвинениям по поводу беременных девиц. Он и сам не знал, правда это или нет. Особы, о которых упоминал Рэлли, были далеко не робкие фиалки. Как любила говаривать престарелая бабушка Джека, чтобы хлопнуть, нужны две руки. С обеими все было по добровольному согласию,
Нет, старики Пирс или Харрис — мелочь. Проблему представляет карточный долг Джека. От злости на себя он разом выхлебал почти полкружки. Как можно было допустить, чтобы это случилось? Брайант вспомнил об изуродованных руках бедняги Джорджа. Не говоря уже о боли, неизвестно, сможет ли калека работать. Времена теперь тяжелые.
Джек ненавидел Рэлли, но больше всего — отца и то вечное выражение недовольства, с которым тот смотрел на своего единственного сына. Теперь у старика появится еще один повод для критики. Опять разгорится ссора, и мать прорыдает весь вечер в своей комнате.
Выходя из паба, Джек налетел на хозяина бакалейной лавки из Сент-Джаста, центра округа, к которому принадлежала его родная деревня Пендин.
— Здравствуйте, молодой человек! — воскликнул старик.
Брайант кивнул и заявил:
— Мистер Грейнджер, мои извинения.
— Торопишься?
— Да, мне еще идти восемь миль. Простите меня. — При мысли о предстоящем долгом пути Джек вздохнул.
— Все в порядке, дружок, ты мне ничего не отдавил. Если хочешь, могу тебя подбросить.
— Благодарю вас.
— Вдвоем ехать веселее.
— Давайте я помогу вам. — С этими словами Джек потянулся к объемистой коробке в руках старика.
— Ты хороший мальчик. Это подарок на день рождения миссис Грейнджер. Ей уже так давно не покупали ничего нового. Я подумал, стоит побаловать ее в этом году.
— Это шляпа? — полюбопытствовал Брайант, которого весьма устраивала разговорчивость старика.
— Она о ней мечтала. — Грейнджер заторопился к машине.
Он принадлежал к числу нескольких дюжин обладателей новых и весьма популярных автомобилей, выпускаемых фирмой «Моррис Каули» в Оксфорде.
— Залезай, — пригласил Грейнджер. — Ты, наверное, частенько ездишь в такой?
Джек аккуратно поставил шляпную коробку на колени и ответил:
— Не то чтобы очень. Отец считает, я должен сам пробивать себе дорогу.
— Твое время придет. Тем большее удовольствие ты тогда получишь. Кому еще твой отец оставит свое добро?
Джек пожал плечами. Он был убежден, что тот скорее пожертвует всё церкви, чем передаст имущество единственному сыну.
Поездка прошла вполне приятно. Постоялый двор в Ньюбридже еще был открыт. Когда они выехали из деревни и свернули на Северную дорогу, машина стала с ревом взбираться на крутой холм. Чуть-чуть ниже вершины пристроилась часовенка. На самом верху пронзительный ветер обжигал щеки, но Брайант думал о своем. Он стал по-настоящему замечать, что происходит вокруг, только тогда, когда на спуске они проезжали мимо карна, то есть могильного холма, сложенного из камней. Он назывался Кенидьяк, или Ухающий Карн. Неповторимый звук оторвал Джека от размышлений. Скорбный вой раздавался, когда ветер
Миновав карн, машина поехала дальше, по направлению к маяку. В ста ярдах впереди показался ряд домишек с горящими окнами. Там жили со своими семьями работники маяка. Они не только были стражами Пендина, но и обслуживали лодки из Вольф-Рока, что за Краем Земли.
— …Британии. Ты знал об этом?
— Прошу прощения?.. — Джек только сейчас заметил, что машина затормозила.
— Это самый западный город Британии.
— Я не знал.
— Мне нравится здесь, у маяка. А тебе?
— Да. Наверное, в другой жизни я выбрал бы себе море.
— Правда?
Джек кивнул и продолжил:
— Был бы моряком, рыбаком. Мне очень нравилось бы и то и другое.
— Вместо этого ты исследуешь иные глубины, — заметил Грейнджер.
— Да, но бум далеко позади. Это не настоящая индустрия. Она процветала только во время войны, а теперь полностью рухнет.
Грейнджер кивнул, вдыхая резкий соленый воздух, и заметил:
— Но ты не пропадешь, сынок. Твоя семья хорошо защищена.
Джек опять предпочел не поправлять старика и проговорил:
— Спасибо, что подбросили, сэр. Отсюда я дойду.
— Может, пинту-другую в «Гербе Сент-Остелла»? — Грейнджер весело подмигнул.
— Нет, благодарю вас, лучше пойду сразу домой. Надеюсь, миссис Грейнджер понравится сюрприз.
Чтобы предотвратить протесты, Брайант вышел из машины.
— Кого мне еще баловать теперь, когда мы потеряли обоих сыновей? — На лице Грейнджера мгновенно появилось смущенное выражение.
Джек уже привык к моментам неловкости, возникающим, когда люди заговаривали о парнях, погибших в этой войне. Он не стал дожидаться, пока Грейнджер начнет рассыпаться в извинениях.
— Она это заслужила. — Брайант поднял руку в прощальном жесте.
К счастью, Грейнджер не стал затягивать сцену, а завел машину и был таков.
Защищаясь от пронзительного осеннего ветра, вознамерившегося, похоже, оторвать кожу Джека от костей, молодой человек плотно запахнул полы куртки. На смену жгучему осеннему холоду — здесь, на вершине холма, он точно был именно таким — придет со своими морозами зима. Пряча голову в воротник, он приготовился к встрече с отцом и к совсем иному холоду.
2
В сумерках двухэтажный дом на холме походил на гигантскую сгорбленную тень, погруженную в одинокие размышления в отдалении от скопления других таких же, в которых обитают добрые жители Пендина. Джек любил это величественное здание, перестроенное его отцом для своей молодой жены. Тот превратил скромное обиталище в прекрасное сооружение, окруженное ухоженным садом. Чарльз Брайант выбрал для стройки гранит, который добывали в карьере поблизости, меньше чем в миле отсюда. Он сам помогал доставлять камень на повозках, а затем распоряжался, когда массивными серо-коричневыми глыбами — некоторые толщиной в два фута шесть дюймов — выкладывали фасады пристроек. Большие окна по фасаду смотрели вниз, на деревню. Над шиферной крышей гордо возвышались не меньше четырех каминных труб. Джек знал, что в этот вечер по крайней мере три из них будут попыхивать, потому что отец терпеть не мог, чтобы мать мерзла. По вечерам дом производил мрачное и удручающее впечатление, но днем, при ярком солнечном свете, цемент между гранитными глыбами так блестел, что казался светящимся. Даже шиферные перемычки между окнами начинали сверкать.