Золотые ручки
Шрифт:
— Ручкина! Да ты, оказывается, горячая штучка, активную политическую жизнь ведешь! — Мэнди никак не могла угомониться, веселясь по полной программе.
— Насколько я знаю, готессы не смеются так сильно, что под ними шатается кровать! — осадила я подругу, пылая негодованием и обидой.
Мэнди сделала унылое траурное лицо, которое она посвящала своим друзьям-готам, после чего вновь развеселилась, кинув в меня подушкой.
— Здорово ты придумала личную жизнь устроить — по голове плакатом и домой тащи, или сразу в ЗАГС! — не могла угомониться бессердечная подруга.
Я уже хотела было сказать
— Ну, ладно, ладно, не дуйся. У меня дела не лучше твоих обстоят.
— Ты тоже ударила большим тупым предметом какого-нибудь представителя власти?
— Нет, хуже. Родители поставили мне ультиматум. В воскресенье я должна быть как штык на «свидании», как они назвали эту жалкую встречу, с сыном тётки Полины.
Тут мне уже стало ужасно интересно, и я, всем своим видом показав, что буду молчать как рыба и слушать не перебивая, попросила Мэнди продолжать. Она действительно больше не смеялась, но начала рассказывать такие вещи, что я не смогла не улыбнуться.
— Помнишь Эша? — я кивнула головой, потому как не помнить высокого, почти под два метра, тощего парня с длинными, до лопаток, волосами, неизменно носящего черную бесформенную одежду, и частенько подчеркивающего глаза черной подводкой, я не могла.
Вчера, Мандрагора вместе с Кроу и Эвтаназией, в народе называемой просто Тоней, пошли вечером погулять на кладбище. Для них там присутствовала особая атмосфера умиротворения и тишины. Подойдя к известному на всё городское кладбище старинному склепу местных аристократов, скончавшихся еще пару веков назад, компания присела около входа в усыпальницу, представляющую собой настоящий архитектурный шедевр, начав неспешно обсуждать всю бренность бытия.
Смеркалось. На небе появились первые звезды и яркий серп полумесяца.
— Сколько хожу по кладбищу, ни разу не видела ни одного упыря, — горестно вздохнула пухленькая Тоня. — Ну, или призрака в конце то концов. Даже обидно.
— Ты прислушайся, настройся на соответствующую волну, — посоветовал замогильным голосом Кроу. — Они повсюду, просто не каждый их может увидеть, — подытожил он.
Ребята замолчали, полностью погрузившись в размышления и наблюдая за верхушками деревьев, раскачивающихся под резким, порывистым ветром. Где-то вдалеке завыли собаки, а совсем рядом, в пределах двадцати шагов, затрещали сухие ветки под чьими то ногами.
«Нежить», — подумали готы.
«Проклятые сатанисты», — подумал кладбищенский сторож Каземир Петрович, который после очередной знатной попойки прикорнул за каменным склепом, надежно защищающим от ветра и другой непогоды.
С трудом поднявшись на четвереньки, в свете луны, сторож навис огромной темной тенью над компанией незадачливых любителей тишины. Всклокоченные волосы, горящие с похмелья глаза и трясущиеся руки, произвели неизгладимое впечатление на эмоциональную Тоню, которая заорав, подхватила длинную черную юбку в руки и побежала к выходу из кладбища.
«Бойся своих желаний», — подумала Мэнди, но задерживаться не стала, и, мигом подхватив Кроу и Эша, бросилась наутек. Лишь подойдя к дому, предварительно расставшись с Кроу и Тоней, Мэнди позвала Эша на чай, чтобы успокоить расшатавшиеся нервы.
Родители Розы — Михаил Кириллович и Зоя Ивановна, мирно обнявшись в кровати, видели свой пятый сон, даже не догадываясь о том, что дочурка заявилась домой прямиком с похода по кладбищу. Они не серьезно относились к увлечению своей великовозрастной дочери, искренне веря в то, что скоро это пройдет. Но когда заспанный Михаил Кириллович, шаркая тапочками по паркету, отправился в туалет, и увидел при слабом освещении коридора Эша, он понял, что жить ему осталось недолго.
— Можно мне попрощаться с близкими? — дрожащим голосом спросил отец Розы.
— Зачем? — не понял Эш.
— Не забирай меня, прошу! У меня еще столько не сделанного в жизни, у меня дочь не пристроена, жене шубу так и не купил, тёще не отомстил, — запричитал Михаил Кириллович, упав «Смерти» в ноги.
— Пап, ты что? — удивленно спросила, выходящая из комнаты, Мэнди.
После определения кто кем является, Эш благополучно был выдворен из квартиры, а с дочерью состоялась обстоятельная беседа обеспокоенного отца, где разгневанный родитель выставил Мэнди ультиматум: больше он такого терпеть не будет, поскольку, с такими темпами, дочь может вскоре остаться сиротой, так как больное сердце отца подобного больше не вынесет.
Клятвенно пообещав, что Мэнди впредь не будет так пугать и расстраивать отца, чтобы загладить свою вину, девушка согласилась на крайние меры — сходить в воскресенье на свидание с давно сосватанным ей матерью Павлом, сыном лучшей подруги Зои Ивановны.
— Очень тебя прошу, давай сходим вместе, — заканчивая свой увлекательный рассказ о событиях прошедшей ночи, попросила Мэнди.
— А почему ты не хочешь сходить одна? Вдруг он тебе понравится? — спросила я подругу.
Глаза Мэнди увеличились раза в три, и она возмущенно спросила, тряхнув гривой своих иссиня-черных волос:
— Мне?! Да о чем я буду говорить с этим книжным червём? Он пару лет назад закончил филологический факультет, а сейчас работает заместителем директора городской библиотеки!
Поняв, что Мэнди от меня не отстанет, я горестно согласилась на этот героический поступок настоящей подруги, уже в красках представляя себе это эпическое свидание.
Мэнди, которой, как и мне, совсем скоро исполнится двадцать пять, терпеть не могла своих ровесников, отдавая предпочтение более опытным мужчинам, готовым оценить все таланты юной музыкантши. Несмотря на свои готические предпочтения, Мэнди подавала огромные надежды, окончив с отличием государственную консерваторию по классу скрипки, работая в настоящее время первой скрипкой симфонического оркестра. Кумиром подруги неизменно оставался Никколо Паганини, за феноменальный талант которого его называли «скрипачом Дьявола».
Я возвращалась домой, задавая себе вопрос, почему же нам с Мэнди так катастрофически не везёт в личной жизни? Из ассортимента предлагаемых женихов, в списке числились озабоченный начальник и молодой литературовед, который вряд ли сможет оценить готические ценности подруги.
Но не у всех на любовном фронте было всё так печально, как у нас. Любовные страсти захватили маленькое, но пылкое сердце черепашьего ловеласа. Дело в том, что наши соседи из дома напротив, окна которых выходили прямиком на мою спальню, совсем недавно завели очаровательную черепаху по кличке Клеопатра.