Золотые слезы
Шрифт:
— Ничего, Mapa, радость моя. Ведь мы так долго ждали, подождем еще неделю, правда? Что могут изменить в нашей жизни какие-то семь дней?
Последующие дни тянулись в отвратительном душном мареве. Черепичная крыша дома раскалялась добела под безжалостными лучами солнца и немного остывала за ночь, когда с гор налетал прохладный ветерок, приносивший людям, страдающим от жары, некоторое облегчение. Иногда Маре казалось, что время остановилось и совсем не движется. Ее раздражало нетерпение, снедавшее Брендана, и мучили головные боли, не ослабевавшие даже по ночам.
Дон Луис покинул ранчо, как и обещал, ранним утром после их разговора. С ним вместе уехал Джереми Дэвис. Николя остался и со все большей настойчивостью окружал ее своим вниманием. Иногда Mapa не могла
Нередко сидя в тени деревьев у фонтана, Mapa размышляла, как ей вести себя с этими мужчинами, соперничающими друг с другом за право пользоваться ее исключительным расположением. Никогда прежде девушка не испытывала удовольствия от ухаживаний мужчин, относящихся к ней с уважением и восхищением, как к настоящей леди. Когда она была актрисой Марой О'Флинн, ни у кого из ее поклонников не возникало сомнений в том, что она с благодарностью примет знаки внимания и согласится стать любовницей в расчете на щедрые — подарки и протекцию, позволяющую упрочить свое положение в театральном мире. Она как бы играла роль, предопределенную самим фактом ее актерской судьбы. В том мире, где она привыкла жить, женщины делились на две категории: порядочные и легкомысленные. Третьего варианта общество не предполагало. Лишиться репутации там было очень легко, а сохранить свое честное имя трудно. Каждый мужчина, входивший в гримерную к актрисе, заранее относился к ней с предубеждением, бытовавшим в общественном сознании, и поломать этот шаблон не было никакой возможности. Mapa всегда воспринимала как оскорбление любую фривольность со стороны своих поклонников, ожидавших встретить в ней податливость и нетребовательность легкомысленной женщины. Но она не виновата в том, что вынуждена трудом зарабатывать себе на хлеб и что выбор профессии во многом предопределен судьбой матери. Mapa с гордостью могла сказать, что научилась стойко переносить тяготы актерской жизни и ни разу не соблазнилась беззаботной долей любовницы богатого и влиятельного человека, хотя имела немало предложений подобного рода.
Девушка задумчиво улыбнулась. Впервые в жизни мужчина смотрит на нее не как на вещь, пытаясь определить ее истинную цену, а как на самостоятельную личность, обладающую тонкой чувствительной душой и достойную уважения. Но улыбка внезапно пропала с ее лица, когда она вспомнила о том, что через неделю ей снова придется стать Марой О'Флинн и с финалом роли Амайи Воган придет конец ее мнимой респектабельности. Интересно, что подумает о ней Николя, когда узнает, кто она на самом деле? Усомнится ли в ее порядочности? Не исчезнут ли в его глазах нежность и обожание, уступив место презрению или, еще того хуже, отвратительной похоти, не имеющей ничего общего с любовью? Вдруг он по-прежнему будет стремиться обладать ею, но перестанет допускать мысль о возможности брака с ней, поскольку сам происходит из аристократической семьи? Наверное, если Николя когда-нибудь и женится, то на равной себе женщине, могущей похвастаться родовитостью и безупречным прошлым. Mapa устало провела рукой по лбу, стараясь разогнать печальные мысли, охватившие ее. Глупо мечтать о браке с таким мужчиной, как Николя Шанталь! Что случилось с ее идеалами, с ее решимостью сохранить независимость и уберечь свое сердце от посягательств мужчин, которые, в конце концов, обернутся для нее лишь горем и разочарованием? Несколько недель, проведенных в кругу респектабельных людей, помутили ее разум и наводнили его несбыточными фантазиями! Черт бы их всех побрал, и прежде всего Брендана с его авантюрными бреднями! Впрочем, если брату все же удастся разбогатеть на этих приисках, они смогут жить как хотят и никогда больше ни от кого не будут зависеть.
— Mapa! Mapa!
Девушка вздрогнула и тревожно обернулась к Пэдди, бежавшему к ней через двор.
– Почему ты не в постели? — строго спросила она.
Малыш влез на скамейку рядом с ней и стал с удовольствием уплетать свежеиспеченную булочку с повидлом, которую крепко сжимал в руке. Когда он ее кусал, в уголках губ выступали капельки повидла. Пэдди их старательно слизывал, отчего вокруг рта у него быстро образовался липкий бурый круг.
— Где ты это взял? — завистливо поинтересовалась Mapa, вспомнив, что на завтрак подавали лишь давно надоевшие сухие тортильи.
— Джэми испекла это специально для меня, потому что я болею, — важно объяснил Пэдди, в голосе которого все еще слышалась хрипота.
— Хорошо. Но все же кто тебе разрешил выйти из комнаты? Или ты хочешь снова заболеть? — пожурила малыша Mapa, чувствуя, как полуденный зной проникает даже в тенистый дворик.
— Мне надоело все время сидеть в комнате. Джэми постоянно дуется, папа ругается, стоит мне открыть рот, а ты очень давно не приходила навестить меня. Ты теперь все время с ним, — ревниво кивнул малыш в сторону Николя Шанталя, направлявшегося к ним по галерее.
Mapa тоже увидела его, и сердце девушки учащенно забилось, когда их глаза встретились.
— Пэдди, — шепнула она. — Не забудь, что меня нужно называть Амайей.
— Как хочу, так и называю, — ответил он с хитрой усмешкой, раздражавшей, потому что она была точной копией ухмылки Брендана, и откусил от булочки большой кусок.
Mapa сердито посмотрела на малыша и несильно дернула его за кудряшки на затылке, давая тем самым понять, что за ослушание он будет наказан. Когда Николя подошел к ним, Mapa обратила на него светлый, невинный взор, лишенный малейших признаков гнева, и улыбнулась. Француз только что вернулся с верховой прогулки, и от него приятно пахло лошадьми, кожей и душистым разнотравьем цветущей долины. Ворот его рубашки расстегнулся, и взору открывался загорелый треугольник груди, поросшей темными волосами.
Николя невольно залюбовался Марой. Его глаза скользнули по ее хрупкой фигуре, затянутой в зеленый шелк платья, на котором яркими бликами играло рассеянное солнце. Николя огляделся и, подойдя к ближайшему розовому кусту, сорвал прекрасный бутон. Ни слова не говоря, Шанталь наклонился к Маре, поставив ногу на скамейку, и аккуратно воткнул цветок в густую прядь волос над ухом. Затем медленно перевел взгляд с цветка на ее губы и сказал:
— Красота этой кастильской розы бледнеет рядом с вашим великолепием.
Mapa устремила свой взор в глубину его зеленых глаз, каждой клеткой тела ощущая случайное прикосновение к своему плечу его массивного колена. Она хотела дотронуться до него — ах, если бы у нее хватило духу на такое безрассудство, — но вместо этого протянула руку к цветку. Вероятно, тень, промелькнувшая в ее глазах, не ускользнула от Николя, поскольку в следующее мгновение его рука легла на ее пальцы. Шанталь взял узкую кисть и поднес к губам, а потом с лукавой улыбкой прижал к своей щеке.
— Так мне нравится больше, — сказал он.
— Вы невероятно галантны сегодня, — отозвалась Mapa и высвободила руку, горевшую от его поцелуя сильнее, чем после пощечины, завершившей последнюю попытку Николя преподать ей урок любовных ласк.
— Если вы захотите узнать меня поближе, то обнаружите, что в определенных обстоятельствах я могу быть необыкновенно мягким, — сказал Николя, окидывая ее лицо и обнаженные плечи теплым взором. Прежде чем девушка успела что-либо ответить, он словно впервые заметил присутствие Пэдди и обратил на него свое внимание. — Боюсь, что я еще не встречался с этим юным джентльменом, хотя его черты кажутся мне знакомыми, — приветливо улыбнулся Николя малышу, который смущенно заерзал под пристальным взглядом внушительного мужчины.
— Это Падрик, сын моего кузена Брендана. Поздоровайся с мистером Шанталем, Пэдди, — попросила Mapa, не подозревая о том, какие это повлечет за собой последствия.
— Я вас не люблю, — заявил Пэдди, нахмурившись и угрожающе выставив вперед подбородок.
Николя опешил от неожиданности, но уже через секунду его громкий искренний смех нарушил тишину дворика.
— Мало кто в моей жизни осмеливался сказать мне это в глаза, — признался Николя, вытирая тыльной стороной ладони слезящиеся от смеха глаза.