Золушка для плохиша
Шрифт:
– Тебя моя мать беспокоит?
– Нет. Но она должна беспокоить тебя. И вообще, какого черта я здесь делаю? – И, прежде чем он открывает рот, чтобы ответить, перебиваю его: – Нет, не говори. Молчи. Знать не хочу. Разберись с матерью, а то она тебя отшлепает, если узнает, что я здесь.
– Я не маленький мальчик, – серьезно отвечает он, подходя ближе. – Если ей что-то не нравится, она прекрасно знает, как выйти из подъезда.
Бум. Бум. Бум.
– Кажется, она забыла. Напомни, пока я переодеваться буду. – Пытаюсь отойти, но куда
– Интересно узнать, во что? Свою одежду ты оставила на лужайке около вашего дома.
Ой, что-то такое припоминаю.
В памяти проскальзывает момент, как стояла возле закрытой двери и орала: «Ведьмы, выходите! И спички не забудьте, жечь вас буду».
– Вспомнила? – улыбается Демьян, чуть склонив голову набок.
– Мы же не спалили дом?
– Мы? Я просто стоял рядом.
– Мартынов!
– Нет, «мы» ничего не делали, – отвечает он с улыбкой на лице. Гадской улыбкой. – Со словами: «Мне от вас ни черта не надо. Подавитесь» - ты сняла платье и натянула его на садового монстра.
Куда смотреть, чтоб не в его глаза?
О, какой красивый потолок. Загляденье просто.
Эй, чего он уставился?
– Не надо на меня так пялиться, – бормочу, выставляя руки вперед. – Что хочу, то и делаю. Ясно?
– Я и не против. С утра в интернете ищу похожего гнома. Мало ли, вдруг ты и с моим одеждой решишь поделиться.
Ну не гад ли?
Бум. Бум. Бум.
Да сколько можно? Минут десять прошло, а тетка никак угомониться не может.
Зря я об этом подумала.
Очень зря.
Шорох за дверью, и через секунду мы оба синхронно повернулись на звук поворота ключа в замочной скважине.
Я так и не поняла, кто из нас громко охнул, но, когда Мартынов резко меня собой прикрыл, я даже как-то облегченно выдохнула. Не сказать, что я барышня стеснительная, но разгуливать в одной рубашке перед чужими мамками чуточку стремно.
– Ты мне доверяешь? – слышу голос Демьяна, но не особо понимаю, что он имеет в виду.
– Нет.
Парень напрягает плечи, а затем лицом разворачивается ко мне и насквозь прожигает своим притягательным взглядом. Меня прошибло. Честное слово. Конечно, не до такой степени, чтобы я за ним в ад отправилась, но все же. Если я в невменяемом состоянии решила поехать к нему домой, это же должно что-то значить. Тогда доверилась, почему сейчас не могу?
А глаза-то красивые.
И сам он такой…
Не успеваю закончить мысль, так как парень переводит взгляд на мой рот, смотрит на шею и, прежде чем я понимаю, что он собрался сделать, Демьян накрывает мои губы своими, с каждым движением все сильнее завладевая ими.
Говорят же, что от адреналина сносит крышу. Так и было. Мартынова могла появиться перед нами в любую секунду, и я это знала, когда закидывала руки на шею ее сына, пальцами касаясь кожи.
К черту ведьму. К черту весь шабаш. Оливка с ума сошла. Ей все простительно.
–
Нет, это был не крик.
Визг.
Дикий визг: «прощай мои перепонки».
Я зажмурилась, когда поняла, что нас застукали и сейчас поведут на казнь. Замерла и тут же напряглась, когда рука Мартынова пролезла под рубашку и легла чуть ниже поясницы.
– Раз вопрос с доверием решен, - он наклоняется к моей шее, горячим дыханием опаляя кожу, - можно и переворот совершить.
Что?
Какой еще переворот?
глава 25
– Что здесь происходит? Демьян, объясни немедленно!
Демонстративно смотрю на женщину и даже не пытаюсь отскочить от ее сына. Во-первых, я знаю, что ей этого хочется. А во-вторых, мне пофиг на ее хотелки и я все еще нахожусь в коматозе от недавних событий. Губы до сих пор горят. С ногами тоже какие-то проблемы. Вот прям чую, если сделаю шаг, то звездочкой на паркете распластаюсь. Оно мне надо, позориться?
– О! Мам, а ты что тут делаешь?
Мать его в шоке.
Ладно мать, я сама офигела от этого актеришки, которого, кажется, из театра выгнали за неестественную театральность. Так и хотелось ущипнуть его и на ухо прошептать: «Чувак, ты переигрываешь. Соберись и не раскачивай лодку, в которой мы плывем».
– Я?
Челюсть женщины сжимается, а в глазах не то что огонь, в них вулкан извергается. Еще секунда, и конец аборигенам, которые напротив нее почти голые стоят.
– Ты. Кто ж еще. – Демьян пожимает плечами, мол, я дурак, согласен, но ты ничего не докажешь. – Предупреждать надо, когда в гости собираешься зайти. Мало ли чем я тут занимаюсь.
– Да я и так вижу, чем ты занимаешься. Выпроводи ее. Мне нужно с тобой поговорить.
Тетка, как таракан, фыркает, смотря на меня, а затем манерно садится в кресло, скрещивая ноги.
– Не могу.
– В смысле? Демьян, я твоя мать. Сделай то, о чем прошу!
– Правильно, ты мама и никуда не денешься. А она, может быть, любовь всей моей жизни. И что я? Пинка ей дать должен? Нет уж. Рядом будет.
– Кто?
Я тоже этим вопросом задавалась, когда не сдержалась и все-таки ущипнула парня за мягкое место. Демьян – скала, не стал выть как девчонка и стойко перенес сильный зажим. Я даже успела подумать, что у него вместо задницы сковорода чугунная, но он повернулся:
– Шевченко, будь сдержаннее. Понимаю, не можешь держать себя в руках, но надо постараться, – прошептал он и посмотрел так, будто я реально до него домогаюсь.
Черт.
Мне даже стыдно стало.
Вот осел самоуверенный.
– Демьян, что ты несешь?
– Радость, мам. Кстати, подаришь нам на свадьбу салон красоты, который покупать собралась?
Я знала, что он не просто так комедию в трусах ломает, но не догадывалась, что начнется боевик.
– Салон не продается, – говорю и мысленно кидаю Гаргамеля в адский котел, чертям на развлечение. – Даже не надейтесь.