Золушка ? la russe: Постскриптум
Шрифт:
— Вы жалеете, что не прошли кастинг?
— Что? — Ольга почти вздрогнула.
— Я говорю про ваш танцевальный кастинг. У вас были хорошие шансы.
Девушка не отвечала, чувствуя усиливающееся сердцебиение.
— А хотите, я помогу попасть во второй тур? Будете себе танцевать у Салмы Пуховой. Потом, я дам вам хорошую рекомендацию, сделаете красивую карьеру. Дансбалет, подтанцовки у знаменитостей… Наберетесь опыта и сами создадите свою школу, будете диктовать уже свои условия. Я могу помочь найти хорошее здание, организовать турне за границу, — Стрэн, конечно же, чувствовал, что качество массажа становится другим, как если бы у мастера кончились силы.
Первый раз в жизни он решился на такую провокацию, от которой самому было неудобно. Но ведь когда-нибудь в жизни надо отработать труд, вложенный в институте педагогами по актерскому мастерству:
— …Я бы никогда не подумал, что вы такая темпераментная девушка. А вчера я в этом убедился. Молодость — это прекрасно. Но тратить свой темперамент на безмозглых мальчишек — глупость. Ну, проведете еще пару вечеров в беседке, а дальше? Здесь, в доме, столько искушений. Длинноногие красавицы ходят в купальниках возле бассейна… Бросит вас молодой и бесперспективный оператор, а вы уедете себе в свою деревню (никак не могу запомнить ее названия). А я вам предлагаю реальную поддержку в жизни. Что скажете? Может, подумаете над моим предложением? Молодость проходит — проблемы остаются. Я вам предлагаю небольшую сделку: вы мне дарите немного своего темперамента, красоты…естественно, внимания… А я вам все что хотите — власти и денег у меня предостаточно…
Ольга перестала делать массаж еще несколько фраз назад, но, войдя в раж, сорокапятидесятилетний продюсер уже не мог остановиться, получая удовольствие от каждого, приходящего на ум предложения.
— А может, вы уже решили поменять мечту? Вы, наверное, первый раз в жизни задумались о красивых вещах. Хотите жить в таком же красивом доме? Я могу устроить так, что вы выйдете в финал, у вас будет слава самой лучшей золушки на всем постсоветском пространстве… Ну, так как, подумаете? — усилием воли стерев улыбку с лица, Стрэн повернулся и сел перед девушкой, — я могу подождать, Оленька…
Больше ему ничего и не надо было говорить. «Оленька» стояла, опустив дрожащие руки, и боялась поднять их, чтобы смахнуть предательски потекшие по щекам слезы ужаса перед будущим позором. Вопрос, заданный ей в лицо, заставил опомниться, девушка попятилась к двери, судорожно дернула за ручку — и не смогла открыть.
— Лучше выпустите, — Ольга пятилась, не выпуская из поля зрения невозмутимого полураздетого продюсера, ощупывая позади себя руками, по периметру передвижения, все, что могло послужить защитой, но попадалась одна бесполезная мелочь.
— Оленька, скажи просто «нет» или что ты подумаешь, — мужчина довольно наблюдал за реакцией пятившейся от него собеседницы.
— Какая мерзость! Я всем расскажу, как вы тут на проекте себе любовницу присматривали! — девушка медленно приближалась к столику у окна.
— Тихо-тихо! — Стрэн попытался схватить строптивую девицу, показывающую намерение, если что, выпрыгнуть из окна.
Что-то ощутимо твердое попалось под руку, и Ольга замахнулась.
— Только не камера! — вскрикнул испуганно продюсер и отступил.
— Фу! Мерзость и гадость! Вы еще и на камеру записывали? Да вы извращенец! Откройте дверь или я ее разобью! — Ольга решительно подняла камеру.
— Вера! Да помогите же! — Стрэн крикнул в сторону.
Вера сразу выбежала из ванной: она и так, пока, спрятавшись, ожидала условного знака, перенервничала до боли в грудной клетке.
— О, Вера Александровна! — изумилась Ольга, не зная, что и сказать.
— Оля, тихо! Присядь, послушай!
— Вы заодно…Боже мой! — девушка огорченно села, не выпуская из рук захваченной камеры.
— Оля, это был розыгрыш, проверка! — Вера стала медленно подходить ближе, как минер к сверхчувствительной бомбе, — да, я согласна, это была дурацкая идея…
— Я вам не верю, — Ольгу, как обязательно выразилась бы Лера, увидь эту сцену, «колбасило по полной»: ее трясло так, что Стрэн не спускал глаз от дорогой камеры, пляшущей в дрожащих руках.
— Все, все, мы поняли, что ты никогда не согласилась бы с таким предложением, — Стрэн спохватился и стал надевать рубашку, — а теперь успокойся и давай поговорим начистоту.
— Да пошли вы! — Ольга вскочила, голос Стрэна только подливал масла в огонь, — откройте дверь! Вера Александровна, как вы могли! Вы же знали, что меня и так девчонки дразнят, что я тут по какому-то блату, его протеже!
— Прекрати истерику! — вдруг рявкнул Стрэн, — родители… Макса — мои хорошие друзья. Что я им скажу, когда они узнают, что их сын целовался с почти незнакомой девчонкой на глазах у всей страны! Завтра, ты понимаешь или нет, желтая пресса будет про тебя писать!
Стрэн подошел и забрал камеру из опущенных рук Ольги. Вера не решалась приблизиться, только села на край стула у кровати.
— На, держи ключ! — продюсер бросил его на колени девушке.
Ольга продолжала мелко дрожать:
— Кто я такая, чтобы про меня писать? Я — простой обслуживающий персонал, уборщица. И причем тут Максим? У него самые обычные родители-трудяги, вы, конечно, их друг, но прессе совсем не интересно писать про таких людей.
Стрэн как-то странно засмеялся, потерев левую часть груди. Бледная Вера тоже улыбнулась.
— Уже легче, — Стрэн шумно выдохнул воздух и сел на кровать. — Послушай, камеры не запрограммированы только на наших золушек, и в интернете есть все. Вера, объясните ей, я уже не могу.
— В любой момент зрители, и они имеют на это право, могут потребовать перевести тебя в разряд золушек — и нам придется согласиться. Кстати, у вас в контракте об этом написано.
— Но я не хочу быть золушкой. Я смогу отказаться, я читала, — все силы куда-то делись, девушка чувствовала, что опять подкатывают слезы.
— Теоретически — да, а практически — нет. Желание зрителя — закон, — грустно сказала Вера.
— У меня есть один вариант, — продюсер потянулся к столику и вытащил из-под Вериных бумаг яркую открытку, — возьми.