Золушка по принцу не страдает
Шрифт:
– Так ты вернешь мне штаны?! – вспылила Изабелла, топнув ногой.
– У меня, – с загадочным видом волшебника ответил Люк, – для тебя есть кое-что получше! Я нашел тут, среди постельного белья и прочих тряпок.
И он с видом фокусника продемонстрировал девушке старое-старое, линялое-прелинялое платье, бывшее когда-то, наверное, алым, но от времени и стирок поблекшее до неуверенного розового цвета.
Изабелла тотчас его узнала.
В нем она ходила к пруду, носила воду, чтоб полить подрастающие дубки.
И в нем же ползала на коленях по могиле, вырывая выросшие некстати колючие сорняки.
– Ваш наряд, принцесса! – загадочно играя бровями, произнес он, потрясая этой жуткой тряпкой у нее перед носом. – Тебе будет очень, очень к лицу! Смотри, какие веселые бантики на рукавах! Ну, надевай скорее, не терпится на тебя полюбоваться!
– Не называй меня принцессой, подлец! – зарычала от ярости Изабелла, вырвав у него из рук платье. – О-о-о, ненавижу все эти оборки, рюшечки! А мне в этом придется показаться людям на глаза! Отличное продолжение праздника!..
– Но тебе так идет! – притворно вздохнул Люк. Искры смеха сделали его глаза похожими на переливающиеся топазы. – А вот туфельки. Смотри, какие изящные, – и он протянул ей растоптанные, рассохшиеся калоши.
– Прекрати издеваться надо мной!
– Издеваться? Чего ты ругаешься, ты благодарить меня должна. Одежда еще не высохла, сапоги так точно мокрехоньки. Я с утра позаботился о тебе, отыскал одежду. Конечно, не писк моды, но что есть… А ты и слова ласкового мне в благодарность не скажешь?
– Спасибо! – ядовито бросила Изабелла, выхватив у него из рук и обувь.
– Так-то лучше. Белку свою заберешь или мне оставишь?
– Какую белку? – удивилась Изабелла. – Не было у меня никакой белки.
– Странно. Ты велела мне ее держать крепче и не потерять, – Люк почесал лохматую макушку. – Вон же она.
И он указал на стол, на котором были остатки вчерашнего пиршества.
– Что? – удивленно пожал он плечами. – Собрал в корзинку то, что удалось отнять у гномов. Вот именинный пирог, вот отличный салат, а это, кажется, пунш…
Посередине этого великолепия и лежала белка, неподвижно, словно мертвая.
– Это, должно быть, чучело, – произнесла Изабелла, критически оглядывая грызуна. – Откуда оно у меня?
– Гномы могли подарить, – ответил Люк. – Ко дню рождения. Они, знаешь, прижимисты. Всемером скинулись и раздобыли… это. Но все же традиции чтут. Без подарка на праздник как-то неприлично…
Белка лежала мордой в салате и вид имела непрезентабельный. Ее словно побила моль, а ее сверху полили чем-то сладким и липким.
***
– Да уж, – мрачно сказала Изабелла. – Гномы могли бы и нож хороший подарить. А это… Подарок блеск! Всю жизнь о таком мечтала!
– Вчера он тебе нравился, – поддразнил Люк. – Ты обнимала эту белку как родную. Может, на полку дома поставишь?
– Вчера был другой день! – ответила девушка сердито. – Ну, ты выколупаешь этого зверя из моего куска пирога? Хотелось бы позавтракать, а беличий хвост – слишком экзотичное украшение.
– Слишком много приказов от не-принцессы, – с веселым смешком ответил Люк. – Ты ведешь себя, как избалованная графинька. Не знал, что в этом лесу такие капризные разбойницы.
Изабелла снова прикусила язык.
«Ох, что-то я действительно раскомандовалась, – подумала она. – А садовник-то не дурак! Как бы не вычислил меня и не наябедничал отцу!»
– Гномы, – веско ответила девушка, – вчера были воспитаны, учтивы и исполняли все мои приказы и пожелания. Я и подумала, что хоть ты и садовник, но ни в чем им не уступишь, поэтому…
– Ладно, ладно, – покладисто согласился Люк. – Так что я должен сделать с твоим подарком? Похоронить под самым роскошным кустом?
– Да, и поскорее, пожалуйста, – передернула плечами Изабелла. – Эта белка настрадалась достаточно. Смотри, ей кто-то загривок вареньем намазал. И между глаз и ушей масло сливочное втер. Наверняка ложкой.
– Прощальную эпитафию?
– Пожалуй, – сухо ответила Изабелла.
– Что ж, славный грызун, – произнес молодой человек печально. – Ты был весел и красив, скакал по дубам этого леса, пока гномьи волосатые пальцы не свернули твою шейку и не надругались над твоим бездыханным телом, замочив его в вине. Теперь все позади, покойся же с миром, милый зверь. Мы никому не расскажем о твоем нелепом конце.
И Люк двумя пальцами потянул белку за растрепанный хвост, желая снять ее с продуктов. Но она внезапно шевельнулась, не открывая глаз, вцепилась обеими передними лапами в тарелку с подвядшим салатом и завопила энергичным хамоватым голосом:
– Э, э, э! А ну, р-р-руки убрал, на место положь!.. П-ложь, кому говорю! А то укушу! У меня в кармане блохи, они чуму разносят!
От неожиданности Люк отшвырнул белку обратно, в листья салата, и нервно вытер руку о свой фартук. Изабелла оглушительно взвизгнула, отпрыгнув от стола, на котором ворочалась восставшее чучело белки.
Меж тем грызун, с трудом продрав опухшие глаз, сладко причмокивая спросонья и почесывая задней лапой подмышку, уселся на окорока и завил хвост кокетливым колечком.
– Возмутительно, – сказал нахальный зверь хриплым с похмелья голосом, переводя взгляд мутных глаз с Люка на Изабеллу. – Молодежь! О, времена, о нравы! Я приличная дама. А вы оба не одеты. Как не стыдно!
Белка презрительно задрала рыльце вверх, фыркнула, сдувая с усов увядший укроп, и закатила глаза.
В памяти Изабеллы тотчас возник призрак вчерашнего вечера, гномы, в семь луженых глоток вопящие «пей, пей, пей!», и еще один, восьмой, тонкий и нахальный голос заводилы и провокатора, подвывающий им «давай, наливай!».