Золушки для холостяков
Шрифт:
Хотя, может быть, за это им делают огромную скидку.
Врач перехватил мой взгляд:
– Что, нравится? Это самые тяжелые случаи.
Я покосилась на фотографию понурой блондинки с заячьей губой и неаккуратно выщипанными бровями. На фотографии «после» была изображена она же – ее личико приобрело ангельский вид, губки стали пухлыми и свежими, а разрез глаз – восточным.
– Я так и знал, что вы вернетесь, – улыбнулся хирург. – Я прочитал это в ваших глазах. Хотите кофе?
– Не откажусь. – От волнения меня мутило.
Было в моем решении что-то истерическое. Если
Улыбчивая медсестричка (такая красивая и аппетитненькая, что ей бы в порнушке сниматься) принесла поднос с конфетами, дорогим немецким печеньем и дымящейся чашечкой кофе. А в прошлый раз, когда я попросила попить, врач кивнул на автомат с бесплатной минералкой. Выходит, я уже считаюсь здесь постоянным клиентом. Или просто в прошлый раз я была насквозь пропитана нерешительностью, а сейчас весь мой вид кричал о том, что меня возможно раскрутить на немалую сумму, если только талантливо и тонко сыграть на моих затаенных комплексах.
– Итак, вы снова у меня. И что вас беспокоит на этот раз? – Врач взял со стола дорогие очки в тонкой пластиковой оправе.
Стекла были с немного увеличивающим эффектом, так что его глаза сразу же стали неестественно большими, пронзительно темными и подкупающе добрыми. Видимо, функция очков была преимущественно психологической.
– Может быть, мне стоило бы обратиться к другому врачу. К невропатологу, например.
– Зря вы думаете, что на пластическую операцию может решиться только женщина с неустойчивой психикой, – улыбнулся врач, – любому человеку свойственно тянуться к прекрасному, это нормально.
– Обычно мне было свойственно договариваться со своей самооценкой, что я и так красавица, – неуверенно усмехнулась я, – но сейчас я просто хочу начать жизнь с чистого листа. Наверное, в моем возрасте это звучит смешно.
Судя по всему, смешно ему не было.
– Начать жизнь с чистого лица, – задумчиво повторил он, по-своему переиначив мою фразу, – что ж, посмотрим, что тут можно сделать. Повернитесь лицом к окну и закройте глаза!
Из кабинета я вышла, словно одурманенная. В приемной было полно народу, но я никого не видела перед собой (ну разве что бросила любопытный взгляд в сторону женщины, лицо которой было замотано шерстяным платком. Интересно, что с ней произошло – леденящий кровь несчастный случай? Или она просто носит повязки после операции?).
Впрочем, разве это имеет какое-то значение? Сейчас мне стоит думать только о себе.
Меня ждет новая жизнь. Новое лицо. Может быть, я даже имя с фамилией сменю – а что, это сейчас очень просто, достаточно написать заявление. Между прочим, мое имя всегда казалось мне простоватым, и в детстве я мечтала, чтобы меня звали Николиной или Мирабеллой. Я найду себе новую великолепную работу. Где-то я читала, что к красавицам люди более снисходительны,
Вдруг кто-то обратился ко мне по имени:
– Настя! Постой!
Я ускорила шаг. Еще не хватало встретить здесь кого-нибудь из редакционных знакомых. Представляю, как смачно будут сплетничать обо мне девчонки из бухгалтерии. Соберутся в кружок во время обеденного перерыва, закипятят чайку, сгоняют за дешевым вафельным тортиком и, укоризненно качая плохо прокрашенными головами, будут вздыхать и охать, что, мол, некоторые закомплексованные особы настолько не любят себя, что отвалили кучу денег за такую глупую метаморфозу.
Нет уж, не надо мне такого счастья. Я исчезну из их жизни резко и навсегда. Они потеряют меня из виду, а встретив случайно на улице, даже не узнают, ведь у меня будет новое лицо.
– Настя! Куда ты так несешься, ненормальная?!
Мой преследователь оказался настойчив. У него хватило наглости схватить меня за локоть и остановить мой порыв. Он-то, глупый, не знал, что я не просто шла по коридору больницы, я уверенным шагом направлялась в заманчивое своей неизведанностью будущее, которое сулило доступные лишь абсолютным красавицам маленькие и большие победы.
Досадливо нахмурившись, я обернулась и увидела перед собой Геннадия.
– Генка?!
Стоило мне посмотреть на встревоженную физиономию экс-лучшего друга, как весь мой романтический пафос развеялся как туманная дымка над рассветным морем.
– Что ты здесь делаешь?! Как ты меня нашел?
– Догадался, – буркнул он, – что ты придешь именно сюда. Если хочешь знать, я тебя тут не первый день караулю. Я же помню появившуюся у моей Настеньки идею фикс – чуть что не так, идти к хирургу и править рожу.
– Постой, но откуда ты узнал, что у меня что-то «не так»?
Мы шли бок о бок по больничному коридору. Я смотрела на Генку, а он смотрел куда-то вперед, и во взгляде его была ранее незнакомая мне решимость. Как будто бы это он, а вовсе не я, направлялся в волнующее и непредсказуемое будущее. Никогда не знала его таким.
– Ген… – я дернула его за рукав, – что-то не так? Ты что-то мне сказать хочешь?
– Не знаю, – кашлянул он, резко останавливаясь, – вообще-то у меня есть к тебе альтернативное предложение. Чтобы ты не делала эту чертову операцию.
– Гена, если бы ты все знал, – в отчаянии воскликнула я.
– Да знаю я все, – поморщился он, – твои подружки напели, Аля и Таня.
– Что? – изумилась я. – Ты разговаривал с Татьяной? Как ты ее выловил? Она же теперь все время в магазинах, деньги тратит… А Алька… Тебе удалось до нее дозвониться?!
– Представь себе, – в его голосе послышались горделивые нотки. – С Таней я даже встретился.
Я присвистнула – надо же, какую бурную деятельность развернул лучший друг за моей спиной.