Зомби в СССР. Контрольный выстрел в голову (сборник)
Шрифт:
– Дайте мне фонарик и откройте дверь.
– Зачем, Борис Борисович?
– Я с ними поговорю. Не переживайте, все будет нормально. Мне не впервые приходится общаться с такими компаниями.
– Может, мы с вами выйдем?
– Нет. Будет лучше, если вы все вернетесь в свою комнату.
– Но если?..
– Никаких «если»!
Борис Борисович подтянул трико, почти вырвал фонарик из рук Вовки Демина и широким твердым шагом направился к двери.
– Там же дождь! – крикнул ему в спину Миха Приемышев.
– Дождь не дубина, – сказал доцент и, откинув кованый крючок запора, выдернув
Иван Панин придерживал рукой дверь, не позволяя ей закрыться, и смотрел, как в ночном дожде тонет их руководитель. Пять, семь, десять шагов – и светлая рубаха доцента, промокнув, потемнела, слилась с ночью, и вот уже только мутный световой круг пляшет на тропинке, ведущей к полыхающему туалету, и кажется, что фонарь несет человек-невидимка из романа Уэллса.
– Закрывай, – сказал Серега Цаплин, встав рядом с Иваном, как и он, взявшись за дверь.
– Нет.
– Закрывай, говорю.
– Нет.
Они исподлобья посмотрели друг на друга, не то улыбаясь, не то хищно скалясь.
– Деревенские его не тронут. Но и уйти не уйдут, – сказал Серега. – Они за нами пришли. Закрывай!
– Почему они мокнут? – спросил вдруг Иван. – Почему стоят под дождем? Тебе не кажется это странным?
Не так уж и много освещал пожар, но три темные фигуры, топчущиеся на тропе, отчетливо вырисовывались на фоне плоского ярко-рыжего огня. К ним и направлялся Борис Борисович.
– Надо было всем вместе пойти, – сказал Иван.
– Тогда без драки не обошлось бы.
– Пускай!
Они замолчали, увидев, что черные фигуры двинулись навстречу прыгающему пятну электрического света. Наверное, Борис Борисыч уже что-то им говорил, увещевал их какими-то словами. Вот он остановился на тропе – фонарик больше не движется. Три фигуры совсем уже рядом. И еще одна выбирается из кустов сирени. А другая подходит сзади. И не просто подходит – подкрадывается!
Иван одной ногой ступил на крыльцо, пытаясь лучше разглядеть происходящее.
– Закрой дверь! – зашипел на него Серега. – Закрывай!
Далекий фонарик погас – то ли опять сломался, то ли его заслонили. Черные силуэты сдвинулись тесно, плотно, и Ивану послышался крик.
– Не запирайтесь! – велел он и спрыгнул с крыльца на раскисшую землю, посыпанную угольной крошкой. Три секунды стоял он неподвижно, таращась в шевелящуюся мглу, пронизанную острыми тенями, подсвеченную заревом. Он никак не мог разобрать, что происходит на тропе. Ему казалось, что там творится нечто страшное – страшное настолько, что он не мог в это поверить, и думал, что зрение обманывает его. А потом у него за спиной вспыхнул яркий электрический свет – это Димка наконец-то ввернул в распределительный щиток пробки. Иван подался вперед, всего-то три шага сделал и увидел, разглядел…
– Да они же пьяные вусмерть! – истошно заорал Серега. – Они же не соображают ничего! – Он заругался матом, застучал кулаком в дверь. – Назад! Назад давай! Скорее! К тебе идут!
Мокрая темная фигура медленно и неуклюже выбиралась на четвереньках из-под крыльца. Другой недобрый гость, подволакивая левую ногу, выступил на освещенное место из-за угла барака. А за ним еще один – однорукий, хромой, страшный,
Иван, стараясь сохранить самообладание, повернулся лицом к свету. И почти наткнулся на невысокого крепыша, вывалившегося на тропу из самой середины рябинового куста. Крепыш был практически голый; лицо его походило на каравай хлеба: плоское, черное, запекшееся до корки – ни губ, ни носа, ни щек. Иван не успел ничего понять, а его тело уже действовало – цуки в корпус, уход в сторону, маваши с проносом – точно как учил в подвальном спортзале сенсей Ермек по прозвищу Червонец. Удары получились могучие, пришлись точно, куда нужно, – противник даже не пытался защищаться, стоял, как макивара. Обычный человек после таких плюх не поднялся бы. Но крепыш даже не упал; его повело в сторону, но на ногах он каким-то чудом удержался, и Иван невольно вспомнил байки про загадочный китайский «стиль пьяницы».
Проскочив мимо дезориентированного крепыша, Иван походя пнул его приятеля, выползшего из-под крыльца, и, перескочив разом через все ступени, буквально влетел в дверь – Серега еле успел увернуться.
– Они там Борисыча жрут! – выкрикнул Иван, и его затрясло.
Дальше все было как в кошмарном сне: дергалась запертая и заблокированная массивным столом дверь, со звоном бились мокрые стекла, черные от грязи и крови руки лезли в окна, скрюченные пальцы царапали некрашеные рамы, срывая ногти, оставляя на торчащих осколках куски кожи и мяса. Время потеряло определенность – минуты могли пролететь как мгновения, а могли, истончившись, растянуться и сделаться длинней часа. Черные фигуры бродили у стен барака, задирали вверх жуткие опухшие лица, тщились залезть в окна и хрипели, и сопели, и скрежетали зубами.
– Они не пьяные, – бормотал забившийся в угол Вовка Демин. – Они не похожи на пьяных. Это что-то другое.
– Они его жрали, я видел, – раз за разом повторял Иван Панин. – Рвали его, словно собаки. Он шевелился еще, а они его грызли.
– Это те самые, – бездумно твердил Серега. – Те – с танцев. Это они за нами на тракторе гнались. Я их узнал.
Дождь хлестал в разбитые окна, заливая пол. Холодный ветер свободно гулял по комнатам. Перепуганные девчонки не отходили от парней, но парни и сами страшно боялись одиночества, а потому держались вместе. Им нужно было сейчас обойти все помещения барака, проверить, не забрался ли кто в дом; им надо было разделиться, чтобы контролировать все окна во всех комнатах. Но они метались между кухней и верандой только лишь потому, что здесь ярко горел свет.
Неудивительно, что они не заметили, как в доме появился еще один человек. Он тихо вполз через окно девчоночьей комнаты, пустой, стылой и темной. Прокрался к двери и долго стоял возле нее, то ли обдумывая что-то, то ли к чему-то прислушиваясь. Он вышел из тени, когда никто не смотрел в его сторону. И когда его заметили, он уже находился в двух шагах от тесной компании. Никто ничего не мог сделать. И даже пытаться не стоило – у человека было при себе ружье.
– Они все мертвые, – громко объявил он. И, сунув вороненый ствол в разбитое окно, выстрелил в цепляющегося за подоконник голого крепыша.