Зомбячье Чтиво
Шрифт:
– Снаружи кто-то есть, - сказал Джеймсон.
– Я видел их.
Крил начал чувствовать, как в нем нарастает страх. Для немцев было еще слишком рано; они подождут, пока газ не сделает свое дело, прежде чем ворваться внутрь. Нет, кто бы это ни был, это определенно были не немцы.
Они все прижались к окну без ставен и стекол. И, да, в клубящемся тумане и газе они могли разглядеть движущиеся фигуры, десятки фигур. Они оставались на периферии тумана, не показывались, просто собирались в кучу.
Крил услышал стук.
Все замерли, напряженные.
– Кухня, - сказал Кирк слабым голосом.
– Кто-то стучит в кухонную
Снова раздался стук: медленный, безжалостный, почти механический в своем полном отсутствии ритма.
Крил, собравшись с духом, вытащил пистолет из кармана, бормоча:
– Я думаю... я думаю, кто-то должен пойти посмотреть.
Никто не вызвался пойти с ним добровольно, и он не был ни удивлен, ни обескуражен. Он отодвинулся от них, низко пригнувшись, и сам не знал почему. Он пошел по короткому коридору, чувствуя, как в висках настойчиво стучит сердце. По его лицу под маской стекал пот. Мягко, легко он толкнул дверь и вошел туда, ожидая самого страшного и зная, что не будет разочарован. Дверь была тяжелой, деревянной и запертой на задвижку.
Стук продолжался.
Дверь задрожала.
Через разбитое окно он видел, как они стояли там, их ряды толпились, как мухи: дети. Вероятно, те же самые, что бродили по Ничейной земле. Они прижались к отсутствующему оконному стеклу, мертвые существа с лицами, которые почти фосфоресцировали в своей белизне, они были сморщенные, словно долгое время находились под водой, и испещренные червоточинами. Их глаза были обведены красным, сверкающим полупрозрачным серебром. Все они улыбались, школьники и школьницы, но эти улыбки не были веселыми. Это были кривые, вымученные гримасы. Они протянули к окну обтянутые кожей руки с обломанными ногтями, забитыми черной могильной грязью.
– Впусти нас, - сказали они хором, перешептываясь.
Дверь задребезжала, они колотили в нее все сильнее и сильнее холодными, как могила, кулаками, и Крил отшатнулся, на него нахлынул ужас, у него будто были галлюцинации, а его разум распутывал один клубок за другим.
Наконец, он издал сдавленный вздох и побежал за остальными, и тогда он услышал сдавленные крики. Мертвые дети хлынули потоком, и ни сержант Кирк, ни двое его стрелков не сделали ни одного выстрела. Дети были похожи на саранчу, они роились, врывались в дверь и заползали в окно, все больше и больше, такие же толстые, как могильные черви в падали.
Крил отшатнулся, ошеломленный.
Он видел, как семь или восемь маленьких монстров уложили Говарда, в то время как другая – маленькая девочка в истлевшей одежде – сняла с него маску, сжимая его испуганное лицо в своих белых маленьких руках. Затем она открыла рот, широко, как люк, и из канала ее горла вырвался шипящий желтый газ, который окутал лицо Говарда. Он кричал, пронзительно и долго, пока его легкие не начали разрываться, а бьющееся лицо не начало покрываться волдырями и лопаться от повреждений и изъязвлений. Его лицо буквально таяло, как сало, и текло. Они убили Джеймсона тем же способом, выдохнув свое ядовитое дыхание волдырей, фосгена и смертельного горчичного газа.
Когда Крил услышал, как дверь на кухне слетела с петель, и мертвые дети заметили его, он бросился к лестнице, бросив последний взгляд и увидев, как они тащат Кирка за ноги. Его маска исчезла, лицо было покрыто волдырями.
– Помоги мне, - прохрипел он.
– Боже милостивый, помоги...
Но Крил
Он взбежал по лестнице, тяжело дыша в маске. Снова два дверных проема перед ним в полумраке. Он знал, куда ведет один, но вошел в другой. Когда он остановился перед комнатой со странным плодоносящим трупом в ней, прислушиваясь к ужасающим звукам, он услышал что-то, от чего его охватила паника.
В комнате, за этой дверью... было движение.
Не такой едва различимый звук, как прежде, нет, это был громкий, оглушительный звук, который заставил его потерять равновесие, нащупать стену, чтобы не упасть. Ему очень хотелось закричать, но язык казался скользким во рту, маслянистым и скользким.
Те звуки в комнате...
Как будто из почвы выдернули узловатые корни.
И стали вытаскивать их пригоршнями из земли.
Вот что он слышал вместе с каким-то влажным шорохом, каким-то скольжением и сухим глухим стоном. Затем... шаги, неровные и волочащиеся, что-то задевало стены, как виноградные лозы, шелестящие на ветру... вонь растительного разложения и древесной гнили...
Дверь начала тихонько открываться.
Он увидел белую мясистую руку, протянутую из темноты.
Затем он прошел в другую дверь, захлопнув ее за собой. Когда дети затопали вверх по лестнице, а эта безымянная зародышевая тварь поскреблась в дверь, он распахнул ставни и вылез, пытаясь спуститься по стене, как обезьяна, и преуспел в том, чтобы спуститься примерно на двенадцать футов в мощеный переулок.
Он сразу же увидел, как двое детей вышли из тумана и направились к нему, протянув руки, чтобы установить контакт. Их саваны были всего лишь грязными одеяниями, испачканными могильной землей и дренажем, лица были похожи на лица ухмыляющихся белых кукол-клоунов, глаза были цвета лунного света на воде. Они были наполнены ядовитым газом, как будто всасывали его, как губки... Газ выходил из них клочьями и медленно вращающимися усиками, поднимаясь изо ртов, бесчисленных отверстий и щелей на их лицах и плоти.
Крил не колебался ни секунды.
Он пробежал прямо сквозь них, отбросив их в сторону, обратно в туман, где они, казалось, растворились и стали его частью, двумя столбами трупного газа.
Он понятия не имел, где находится в деревне, и все было переполнено, обломки лежали холмами и насыпями, возле его ног были огромные кратеры, заполненные черной водой. Один. Теперь он был один, и он знал, что он один, и мысль об этом была чем-то таким, о чем он не смел и думать. Ещё нет. Не здесь. Он пробирался ощупью сквозь туман, пробираясь вдоль изрешеченных пулями кирпичных фасадов зданий, глядя на пустые окна, смотревшие на него сверху, ползая по разрушенным, осыпающимся каменным стенам, хромая по узким улицам, которые были серыми и туманными.
И затем...
На одно мгновение, которое заставило его встать на колени, он увидел в тумане что-то, что не могло видеть его. Всего на мгновение. Оно вышло из тумана и так же быстро было окутано им. Женщина. Женщина в белом свадебном платье. Она ощупывала стену вытянутыми пальцами, ища что-то и, возможно, кого-то.
Крил просто молча ждал, пока она не пройдет мимо.
Он знал, что она его не слышала. Чтобы слышать, нужны уши, а чтобы иметь уши, нужна голова, и этой женщине не хватало этой жизненно важной части тела. Просто бродячий предмет.