Zona O-XA
Шрифт:
– Не дождетесь, – донеслось до него с водной глади.
– Какие здесь звуки, – подумал парень. – Совсем другая вода, не то что на «Мелком».
Именно в том месте, где стояла избушка Бороды, озеро активно затягивалось, превращаясь в непроходимое болото. Место это Борода выбрал не случайно. Трудные подступы с воды, а она окружала мысок со строением с трех сторон, не давали возможности кому бы то ни было подойти к избушке незамеченным. В принципе, подход мог быть осуществлен только с одной стороны. Уходить же Борода мог куда
– Не каждый рискнет шагнуть в эту топь, даже если будет знать, куда за ним надо идти, – подумал парень. – Вот так вот непойманным и остался. Хитер татарин, нечего сказать.
– Ну, вы тут готовьте костер, картошку, лучок, лаврушку, а я пойду свежачок сниму. Думаю пара-тройка щук уже сидят, – быстро как из пулемета прострекотал Борода, забирая из кустов припрятанные весла и показывая какого размера должны быть щуки.
– Смотри, не донесешь, – пошутил Саня.
– Давай, сынок, делай костер и поменьше разговаривай, – услышал пацан в ответ.
– По-моему, суеверен, зря брякнул под руку, – подумал Саня. – Ну да черт с ним!
– Место тут у меня такое: только поставил самоловку – через час она уже там сидит, тебя дожидается, а я еще перед уходом все снасти освежил, сейчас только сымай! – просопел татарин.
– Место тут гнилое, – опять вставил Саня, глядя на затягивающий со всех сторон воду мох. – С берега точно не порыбалить, а лодчонка у тебя на одного, че делать-то будем?
– А зачем тебе рыбалить, сиди, читай книжку. Набирайся ума-разума, может и впрямь разведчиком станешь. Без рыбы не уйдете, коль к Бараде приехали, – было последнее, что услышали рыбаки.
– Станешь, не станешь, – пробурчал недовольно пацан, видя, что у татарина совсем нет запаса дров у избушки. – Даже бересту не заготовил, азиат, – не зло ругнулся парень, беря топор и присматривая, куда лучше пойти за сушняком.
А Борода тем временем, прыгнув в лодку, выгребал на чистую воду через камыш, обильно росший по всему побережью.
Для того, чтобы лодка могла подходить вплотную к берегу утеса, он использовал единственный в этом месте небольшой ручеек, впадающий в озеро, и по его руслу подтягивал лодку, практически, до самого берега, если в этом была необходимость.
– По-другому в этом месте попасть с воды к избушке невозможно, – понял Саня.
Погода стояла отличная. Жара спала, гулял небольшой летний ветерок, что позволяло спасаться от комаров, не давая им собираться в огромные черные тучи и гонять свою жертву до потери последней капли крови.
Настроение у Сани, да и у дяди Толи явно улучшилось. Вчерашний кошмар вспоминался уже как далекий и страшный сон, и здесь на «Глубоком», казалось, ничто не предвещало им беду…
Глава 42
Найдя подходящий сушняк, Санек, напевая любимую песню: – Здесь вам не равнины, здесь климат иной, идут лавины одна за одной, – принялся за знакомое для него дело. Учитывая тот факт, что отец ушел от них рано (парню тогда не было еще и семи лет) обязанность по обеспечению семьи дровами легла сразу на плечи пацана.
Первый свой костер (именно настоящий большой костер, а не какую-нибудь там поленницу) он сложил уже в пятом классе, расколов для этого в течение месяца добрых пять кубов леса, и с тех пор переколол этих дров несметное количество.
Ему нравился этот процесс. Особенно он любил делать это зимой, и особенно любил колоть березу. Чурбачки, которые он, кстати, уже с десяти лет и пилил сам, разлетались на морозе как орешки. Местные бабы, следовавшие мимо него на поселковый колодец за водой, с удивлением всегда говорили его матери: – Твой то, Нюр, уже мужик настоящий. Иду, смотрю, сам пилит. Дружба больше него, а ничего, справляется. Вон сколько навалил уже. Его там за поленьями и не видно. До самой весны хватит.
– Ну, что поделаешь, – как бы всегда извиняясь перед ними отвечала мать. – Мне ведь совсем некогда. Пока с работы приду, уже и семь часов, когда дровами-то заниматься, темно ведь уже совсем.
– Да что ты оправдываешься-то все время, – замечали ей бабы.
– Ну как же, ведь совсем еще ребенок, – жалостливо говорила мать.
Бабушка же его, наоборот, не могла нарадоваться, что из внучка растет помощник.
Она всегда, когда вокруг Санька собирались его дружки, желающие тоже попробовать попилить и уговаривающие его дать им разок пильнуть, высовывалась из двери и угрожая им клюкой приговаривала: – Ух, антихристы, пошли вон отсель, не мешайте человеку работать, архаровцы окаянные! Ужо я вам!
Хлопцы сразу же разбегались, хотя бабка ходить совсем не могла и передвигалась только по дому и то при помощи клюки, но уж очень почему-то ее все боялись. Так и говорили ему обычно, когда он приглашал к себе в гости: – Не, к тебе не пойдем, у тя бабушка очень злая!
На самом деле бабушка была добрейшей души человек и даже, когда она злилась, то скорее всего делала вид, что злится. По-настоящему это у нее никогда не получалось. И вот именно сейчас Санек почему-то вспомнил бабушку, которая еще прошлой весной попрощавшись вечером со всеми, сказала: – Ну, что ребятки, не увижусь я с вами на этом свете больше. Похорони меня, Нюр, рядом с могилкой отца, да, и в сундучке на дне – это на гостинцы ребятам там немножко. Не закатывай больших поминок, нечего деньги зря тратить, вон у тебя скольких подымать надо, – она обвела взглядом внуков, – слушайтесь маму, детки, помогайте ей, и да поможет вам всем бог!
– Да, что ты такое говоришь-то, мам, – пыталась остановить ее Сашина мама, но бабушка уже отвернулась к стене, пожелав всем спокойной ночи, и заплакала без слез. Слез у нее уже давно не было.
Конец ознакомительного фрагмента.