Зона особого режима
Шрифт:
– Бро, ты о чем?
– Меня сейчас чуть насильно из твоей хаты не увезли какие-то бугаи.
Убираю руку блондинки, лежащей на торсе, и встаю.
Что за хрень?
Хмурюсь.
– Чего говорили?
– Что какой-то Алексей Михайлович потолковать хочет. Пока паспорт не показал, что я не Дёмин, не отпустили. Думал, так в трусах в машину и запихнут.
Алексей Михайлович? Напрягаю черепную коробку, пытаясь понять, что за перец, и… бац! Пазлы сходятся – это наш мэр.
Звездец! Вот Эля сука!
–
– Все нормуль!
Разъединяю вызов и, собрав с пола одежду, плетусь на кухню. На завтрак, конечно, претендовать не приходится. Девчонки сейчас яйца на сковороде пожарить не могут. Впрочем, я на хавчик и не рассчитывал, а приехал сюда за сексом.
Открываю холодильник с желанием бросить по-быстрому что-нибудь в рот и зависаю, наблюдая за любовницей, появившейся на пороге, не потрудившись прикрыться.
– Привет! – произносит она, облокотившись на косяк.
– Привет.
Вот не знаю, что происходит в моей голове, но после получения желаемого секса вполне приличные формы девчонки уже не заводят. Наверное, потому, что все они все для меня как пластиковая посуда – одноразовые. Редко когда подзависаю с одной. В основном по пьяни. А в свете последних событий я пообещал себе, что больше так не облажаюсь.
Блондинка напротив, облизав меня взглядом, начинает призывно улыбаться и, высовывая кончик языка, медленно скользит по губам, рассчитывая, что меня заведет это и я повторю вчерашнюю произвольную секс-программу, или хотя бы исполню короткую на бис, но я не в настроении.
Прихватив питьевой йогурт, единственное, что нахожу в пустом холодящем ящике, я двигаю к ней совершенно с другими целями.
Едва ровняюсь с девушкой, она кладет руки на мои плечи и скользит пальчиками к шее, но я, не обращая внимания на заигрывания, перемещаю мешающее пройти тело с прохода и, кинув «Аривидерчи!», в ускоренном темпе двигаю в прихожую.
– Дени, подожди.
– Некогда, детка, – бросаю, едва всунув ноги в «Джорданы» и скрываюсь за дверью.
Пробежав в качестве разминки вниз с третьего этажа по лестнице, нахожу своего жеребца и плюхаюсь на сиденье.
Захлебываясь слюной, откручиваю крышку йогурта и, медленно потягивая полезную бурду, размышляю и прихожу к выводу, что без помощи отца ситуацию не разрулю.
Даже если сниму новую хату, то на сколько меня хватит лежать на дне?
«Надо не купировать боль, а ампутировать ее причину!» – поучительно звучит в голове голос мамы, а она у нас врач со стажем.
Запускаю мотор и, не прогрев «Мустанга», давлю на газ, направляя любимую игрушку из Пушкина, где завис с очередной пассией, в Питер к дому предков.
Полчаса полета – и вот я уже на ковре, где меня не менее десяти минут песочит отец.
– Кретин! Думать надо, куда свой член совать! – орет он снова,
– Вася, остынь! – пытается впрячься в мою защиту мать, но ей тоже прилетает:
– Вера, помолчи, а то и тебе достанется!
Вот-вот. Я с детства знаю: батю в таком состоянии лучше не трогать. Ему надо дать время выплеснуть негативные эмоции. Он вспыльчивый, но отходчивый. Потому я и сижу тише воды, ниже травы, разглядывая тапки и изображая раскаяние.
– У меня как будто нет своих проблем, чтобы еще разгребать твои!
А вот теперь становится обидно, и я сдуру возмущаюсь:
– Я вообще не помню, когда обращался к тебе за помощью.
– Редко да метко!
Не поспоришь, и я возвращаюсь в позу кающегося грешника.
– Неужели баб мало?
О нет! Сейчас добра, готового поехать с первым встречным и раздвинуть ноги по первому требованию, очереди выстраиваются. Пардон, с одной поправочкой. Если ты поймал бога за яйца и на твоей карте достаточно бабла, чтобы скрасить ваш досуг, а на улице ждет заморская карета с пятью сотнями лошадок под капотом.
– Много! Но я что, должен у каждой паспорт смотреть, а потом гуглить, не дочка ли она мэра или еще какого-нибудь крутого папочки?
– Ты мне не огрызайся! Это мне теперь голову ломать, чтобы из тебя шашлык не сделали.
Мама эмоционально вздыхает, а отец филигранно отсылает ее с глаз долой:
– Пойди, собери своему обалдую что-нибудь из вещей. Оставил же он какие-то тряпки, когда съезжал.
В ужасе думаю: какой прикид здесь у меня завалялся, но отмахиваюсь. Шмотки всегда можно обновить.
– Он такой же мой, как и твой, – в сердцах кидает мать, но послушно уходит выполнять поручение.
– Так, рассказывай, как все было? – велит отец, лишь только дверь на кухню закрывается.
– Что рассказывать? Не знал я, кто она.
– Не ври.
– Да не вру я, – возмущаюсь с обидой в голосе. – Узнал, когда в третий раз встретились. Решил слиться, а зараза поймала в клубе, вцепилась, про беременность наплела. Вот я ее жестко и приземлил.
– Руку поднял?
– Ты что! – возмущаюсь и смотрю отцу в глаза, чтобы видел – честен. Я правда на такое неспособен. Я, конечно, придурок, но безобидный. – Потребовал сделать тест в моем присутствии, чтобы беременность доказать.
– И?
– На попятную пошла.
Усмехается.
– Вот ушлые девки пошли.
– Я про то же.
Его лицо мгновенно становится серьезным, и он резюмирует:
– Я обмозгую все, что можно сделать в твоей ситуации, и скажу, как поступим.
– Океюшки.
Поднимаюсь со стула и выхожу из кухни с ощущением облегчения. Такое же я испытывал в детстве, когда отец с легкостью разруливал мои проблемы, казавшиеся неразрешимыми.
3 глава. Ад