Зона поражения
Шрифт:
Непейвода нацепил сразу три антигравитационных пояса и, укрывшись за щитом, оттолкнулся от теплого борта «Оболтуса». Пояса заработали в синхронном режиме, и кораблик стал быстро удаляться. По идее щит должен был обеспечить муравейнику невидимость по всему спектру электромагнитного излучения, но подстраховаться не мешало: сделав маневр, Дом устремился к тральщику со стороны солнца. Выбранный ими тральщик висел над планетой, ослепительно блестя в лучах светила. Маленькое сияющее пятнышко в цепи таких же сияющих пятен и пятнышек. Словно рой светляков взмыл в небеса и, выстроившись один за одним, прочертил в вышине траекторию: неведомо откуда в неведомо
Внизу зияли рваными ультрамариновыми ранами жемчужно-розовые поля облаков. Эти раны были частичками бескрайнего океана, полного древней жизни, которая пережила самые страшные войны. Под облаками лежит скованный ледяным панцирем материк, откуда продолжает комариным писком доноситься: «Спасите наши души!» На шельфе лед уже сломали шторма, и белое крошево громоздится на песчаных пляжах и стремительно тает в теплой соленой воде. Эскадренные корабли сверкали впереди, будто крупицы огромного брильянтового ожерелья, рождая в глазах четырехлучевые звезды. Казалось, они не росли в размерах, а буквально засасывали, втягивали тебя внутрь. Делали тебя своей частью…
Восхитительное зрелище зачаровало Двунадесятый Дом, и ненадолго он перестал следить за окружающим его пространством. Это едва не стоило ему жизни. Перпендикулярным курсом, используя антигравитационную тягу, надвигался фрегат термопсисов. Он переходил с орбиты на орбиту, снижаясь по касательной к планете, и Непейвода неминуемо должен был врезаться в него.
Муравейник прозевал приближение фрегата. Когда черная тень надвинулась, затмив солнце, в последний миг Дом успел отпрянуть. Поле его поясов наложилось на поле, создаваемое корабельным антигравитатором, и Непейводу, как мячик, подбросило вверх. Потеряв управление, он пролетел мимо огневой башни фрегата, едва не задев ствол дезинтегратора.
Клеточки от испуга так крепко вцепились друг в друга, что фальштело Двунадесятого Дома за доли секунды сжалось, вдвое уменьшившись в размере. Муравейник провалился внутрь скафандра, так что голова его опустилась на уровень груди, а маленькие ручки чуть не выпали из рукавов.
— Я вас!!!-рявкнул он на «мурашей», и они послушно расцепились, возвращаясь в исходное положение.
Когда Дом снова взглянул на лицевой щиток забрала, куда скафандр выводил необходимую информацию, его окатило холодом. На фрегате зафиксировали небольшой скачок гравитации и решили обыскать окрестное пространство. Лучи всеволновых радаров рыскали по небу. Тахионный щуп был самым опасным. Эти волны непредсказуемы: могут пронизать огромную массу, вовсе не заметив ее, и вдруг точнехонько засекут ничтожную пылинку.
Непейвода с замиранием сердца ждал решения своей судьбы. На щитке мелькали зеленые цифры, отсчитывая секунды. Какая из них станет последней?
Однако бог миловал — маленькая антирадарная скорлупка сберегла муравейник. Фрегат продолжал уходить вниз и вправо. Тральщик оставался на месте, как и остальная эскадра. Командование термопсисов чего-то ждало.
Двунадесятый Дом мысленно попросил помощи у нерожденных Цариц и направился к «Поскребышу-112». Подлетев к кораблю, Дом скользнул ему под брюхо и благодаря присоскам прилепился к титанитовой обшивке. Вывел на щиток шлема схему этого типа кораблей и убедился, что место выбрано правильно: именно здесь проходит вентиляционный канал.
Муравейник отстегнул от пояса «дырокол» и навел его на тральщик. Он хотел достаточно сильно, и «гарда» сработала. Титанитовая броня рассасывалась, словно водица. Металл истончался на глазах, и вот уже борт перед «дыроколом» имел толщину всего несколько молекул.
Непейвода отвел «дырокол», подсосался впрыскивателем, чтобы не было утечки воздуха, а потом легонько надавил на «клюв». Титанитовая пленка прогнулась и лопнула. «Клюв» впрыскивателя вошел в вентиляционный канал. Оставалось вдуть газ в вентиляцию. Дом тотчас сделал это. А вот хватит ли его на всех термопсисов?..
Выждав положенное время, муравейник отделил от фальштела несколько сотен клеточек, разбил на группы и отправил на разведку. Прошло десять минут. Клеточки вернулись с разведки целые-невредимые, в трюме они обнаружили трупы термопсисов. Все же Двунадесятый Дом решил не рисковать и не дал «Оболтусу» команду подваливать. Решил удостовериться сам, что враг повержен.
Термопсисы, оказавшиеся в трюме, поубивали друг друга. Последний уцелевший слопал остальных, выбрался наружу и, добредя до кают-компании, умер от обжорства прямо на ее пороге. Трое сидевших там офицеров и десяток отдыхавших в кубрике матросов получили слишком слабую дозу. Они ринулись на камбуз и устроили драку из-за недоваренного обеда. Потом разорили запасы пищевых брикетов и хотели живьем зажарить кока, но тут началось торможение центра голода. Опомнившись, термопсисы бросились на мостик и в корабельные рубки. Командир тральщика и все стоящие на вахте были мертвы. Корабельных мозгов на имперском флоте нет — термопсисы напрямую подключаются к системам управления. И «Поскребыш-112» на время стал бесполезной жестянкой.
Командир трального расчета, согласно уставу, принял на себя командование судном. Вот только сообщить о нападении командиру тральной группы он не успел.
Непейвода катился по коридору живым ковром, охватывающим сразу и пол, и потолок, и обе стены. И этот кольцевой ковер нес на себе четыре карманных бластера, подобранных в трюме. Бластеры били без промаха, срезая выскакивающих в коридор членов экипажа. От попаданий лазерного луча механические составляющие термопсисов взрывались, убивая большую часть клеточек. Уцелевшие «мураши» и не думали разбегаться, начиная самостоятельную жизнь, а кучами застывали на полу. Мгновенная смерть после гибели хозяина была запрограммирована им на генетическом уровне.
Паля в черные, размытые фигуры, Двунадесятый Дом как будто мстил за все беды и унижения ФФФукуараби. И каждый точный выстрел вновь и вновь доказывал, что смертельного врага можно победить. Охваченный безумным восторгом битвы, муравейник не сразу понял, что термопсисов больше не осталось. Все было кончено за несколько минут. Переборки тральщика украсили жженые волдыри и рубцы. Когда Платон и компания взошли на борт, Непейвода сгружал останки экипажа в корабельный утилизатор. «Оболтус» не захотел лететь, прилипнув к корпусу захваченного корабля, а решил просочиться внутрь вслед за четверкой. Стал этаким раскисшим на солнце пластилином и втек сквозь стыковочный узел в тамбур, а оттуда уже в трюм, заполнив его до отказа.
Взяв на себя управление тральщиком, корабельный мозг подключился ко всем его командным системам. Потом «Оболтус» проверил одну из двух спасательных шлюпок. Все было в порядке. Платон и Кребдюшин забрались в нее, задраили люк, и катапульта выбросила шлюпку со стартовой позиции.
Полукровка отнюдь не рвался на эту рискованную вылазку, но Рассольников был непреклонен: «Или ты летишь со мной, или я разрываю контракт, и ты не получишь ни кредита. Это мое последнее слово». Кребдюшин страшно ругался, но в конце концов был вынужден сдаться.