Зона Захвата
Шрифт:
Наконец, если уж быть до конца честным перед собой, Ловансал вообще не знал, куда увозят заключенных по ночам, что с ними там происходит и почему они не возвращаются обратно… Будет ли у него хотя бы малейший шанс?
Его могли убить еще до того, как лекарство прекратит свое действие, его могли убить до того, как он придет в сознание, и почему-то такая смерть показалась ему самой отвратительной. В душе он всегда был и оставался воином. И не мог допустить, даже в мыслях, чтобы враги прикончили его, как какое-то беспомощное животное.
Время, как и в ту памятную ночь, когда он притворялся спящим, чтобы выяснить, куда исчезают люди, тянулось невыносимо медленно.
Ловансал
Если он примет снадобье позже — он не сможет очнуться в нужный момент, сразу после того как путешествие по поверхности планеты будет закончено. Много раз Ловансал просчитывал в уме скорость этой проклятой телеги и время, необходимое ей для перехода между бараком и воротами, за которыми велось строительство. Но данные, которыми он располагал, были слишком отрывочны и неточны. В расчеты могла вкрасться ошибка.
Холод уже сейчас пробирался к его неподвижному телу сквозь рваное одеяло и медленно пополз по спине, перебирая своими ледяными пальцами позвонки. Ловансал не мог позволить себе даже повернуться. Газ уже был выпущен — об этом свидетельствовала мертвая тишина, царившая в пещере.
Лишь дыхание одного-единственного человека долетало до его слуха. Рэнд тоже не спал, он тоже сжимал в зубах загубник от кислородного баллона и в эту минуту наверняка тоже думал о близкой смерти. Сейчас Ловансал не смог бы объяснить, почему поддался на его уговоры и позволил этому парню участвовать в авантюре, которую затеял и которая, вполне возможно, закончится плачевно для них обоих.
Рэнд потерял вкус к жизни, он чувствовал себя обреченным и каждую ночь засыпал в ожидании смерти. В таком состоянии человеку нужен хоть какой-то шанс. Пусть даже мизерный.
Если им невероятно повезет и все сработает как надо, они не знают, что их ждет в том месте, куда отправляется железная тележка.
А самое главное, Ловансал не знал, что делать дальше, если первая часть этого безумного плана закончится успешно. Как вернуться обратно? И стоит ли возвращаться, если поднимется тревога? Можно попытаться прорваться к инспекторскому кораблю, но еще неизвестно, захочет ли инспектор, получив необходимую информацию, возиться с бежавшими заключенными и вступать в конфликт с руководством колонии. Скорее всего, он на это не пойдет. Но самое главное — Ловансал знал, что не отдаст добытую ценой смертельного риска информацию арктурианам. Почему? На этот вопрос он не смог бы ответить в данный момент, но это означало, что обратного пути у них не будет. Но тогда зачем все это? Еще не поздно отказаться, остаться в пещере, ждать утренней поверки, ждать прихода старшего охранника… Ловансал легко мог себе представить, что последует за этим приходом, и не мог допустить такого конца. Но кроме всех этих правильных рассуждений — было что-то еще… Что-то, что толкало его на смертельный риск.
В любую эпоху, в любом государстве находились люди, готовые
Едва до Ловансала донесся отвратительный визг металлических направляющих, по которым передвигались ворота входного шлюза, и послышался знакомый рокот двигателя металлической телеги, он спрятал под матрас баллончик с кислородом и сдавил челюсти, прокусывая пластмассовую оболочку капсулы.
Ощутив горьковатый вкус лекарства, он еще успел подумать:
«Вот и все… Теперь у меня появился шанс… Рок не может быть настолько безжалостен. Прежде чем умереть, я должен увидеть ее… Женщину, у которой не было имени. Женщину, чей затуманенный образ оставался в скрытых глубинах моей памяти…» И, теряя сознание, он почти вспомнил ее имя, почти увидел ее глаза и улыбку…
Ловансалу показалось, что он очнулся через мгновение после того, как раздавил капсулу. Он даже подумал, что лекарство не подействовало, но за это короткое мгновение в окружающей обстановке, да и с ним самим произошли значительные изменения.
Он лежал на железной платформе совершенно голый, придавленный ледяными телами других заключенных. Телега стояла в каком-то незнакомом, ярко освещенном помещении, наполненном шумом механизмов, прерываемым жуткими нечеловеческими воплями.
«Если ты собирался отправиться в ад, то, кажется, тебе это удалось», — подумал Ловансал. Он ничего не чувствовал, ни боли, ни холода, который мучил его до того, как он принял паралитическое снадобье. И одна-единственная мысль овладела всем его существом. «Надо успеть принять транквилизатор, прежде чем тюремщики поймут, что он проснулся». Капсула с транквилизатором была спрятана за щекой, и сперва Ловансалу показалось, что ее нет на месте… Если он и в самом деле потерял ее, пока был без сознания, он не сможет ничего сделать. Даже приподнять руку казалось ему непосильным трудом в его нынешнем состоянии. Но прежде чем им успела овладеть паника, Ловансал нашел капсулу и понял, что его нервные окончания еще не пришли в норму, и осязание подвело его. Капсула, к счастью, была на месте. Он раздавил ее, подождал десять секунд, пока волна тепла не прошла по всему телу, и лишь после этого начал действовать.
Прежде всего он приподнял лежавшее на нем обнаженное ледяное тело другого заключенного настолько, чтобы можно было осмотреться.
Он подумал, что этот человек еще жив и превращен в ледяной чурбан действием усыпляющего газа. Искать среди груды окаменевших тел своего товарища по несчастью у Григория не было ни сил, ни времени. Им он займется позже.
В узкую щель, появившуюся в стенке повозки, Ловансал увидел огромный подземный зал, ярко освещенный прожекторами. Рассмотреть его сразу не удалось, не удалось и понять с первого взгляда, что здесь происходит. Внутреннюю глубинную часть зала скрывали голубоватые облака испарений, вызванные резкой разницей между наружной и внутренней температурами.
Ловансал подумал о том, что энергии здесь не жалеют. Наружные солнечные батареи, вплавленные в керамические плитки, давали ее с избытком и совершенно бесплатно.
Наконец поток воздуха сдвинул в сторону пелену тумана, скрывавшую от него гигантское сооружение в центре пещеры, а может быть, просто глаза привыкли к ослепившему его в первый момент свету прожекторов. Как бы там ни было, в конце концов он увидел это…
Больше всего сооружение по своим очертаниям напоминало скелет египетской пирамиды.