Шрифт:
— Вы думаете это… разумно… доверять Хагриду что-то настолько важное?
— Я бы доверил Хагриду свою жизнь, — сказал Дамблдор.
«Гарри Поттер и Философский Камень», глава 1
Когда Рубеус Хагрид был еще маленьким, отец говорил ему, что маг всегда должен стремиться к чему-то большему (и после этого смотрел на фотографию мамы Рубеуса и своей бывшей жены — великанши Фридвульфы, но этот факт Рубеус осознал уже много позже).
Несправедливость окружающего мира тоже быстро дошла до Рубеуса, потому что он фактически оказался вне этого самого мира, любого из них. Он не мог жить в мире магглов, так как был чрезмерно огромен, и не мог жить с мамой, так
Огромную роль в осознании сыграли дети других магов и сами маги, зачастую не дававшие труда скрывать свое отношение к «ребенку великанши». При этом сам Рубеус унаследовал живой и пытливый ум отца-мага и устойчивость великанов к магии от матери. Поддержка отца помогла ему не сломаться под давлением окружающих, не стать тем, за кого его принимали — чересчур большого и тупого, не слишком способного к магии полувеликана.
Это не значит, что Рубеус воспринимал все равнодушно, совсем нет. Отношение окружающих, разлука с матерью, положение, в сущности, изгоя глубоко ранили его, но при этом — благодаря окружающим же — он рано понял, что его страдания волнуют только его отца. Всем остальным было глубоко плевать, не говоря уже о тех, кто намеренно издевался над Рубеусом, чтобы довести его до слез.
В результате Рубеус замкнулся в себе, предпочитая на людях придерживаться маски, отвечающей, что называется, ожиданиям толпы: тупого и недалекого ребенка. Также он пришел к мысли, что мир вокруг никогда его не примет, но не остановился на ней и пошел дальше в своих выводах: раз мир его не принимает, значит, такой мир нужно изменить.
Оставалось только понять, как это сделать.
***
Рубеус подробно расспросил отца, как ему стать умнее, и засел за книги: взялся за самообучение. И пока другие дети беззаботно играли и веселились, он, преодолевая себя, учился и учился, и такое положение вещей дополнительно ожесточало его. Отец тревожился, видя такое поведение сына, но Рубеус быстро успокоил его, заявив, что, мол, не хочет подвести родителей в Хогвартсе, и вообще, хочет показать всем ум, отвагу и прочие достоинства великанов и магов.
***
— Учись хорошо, сынок, — напутствовал его отец.
— Разумеется, папа, — ответил ему Рубеус, который уже был выше его на голову.
В Хогвартсе учат магии, маги меняют мир вокруг себя, значит, там должен быть и ответ, как изменить весь мир.
***
В Хогвартсе повторилась та же самая история, с той лишь разницей, что Хагрид был к ней готов. В разговорах экал и мекал, неправильно произносил слова и говорил с акцентом, плохо колдовал (для вида) и делал вид, что не понимает оскорблений. Разумеется, он мог ударом превратить голову обидчика в лепешку или даже победить его на дуэли, но что это дало бы? Общество просто возмутилось бы, что «этот тупой полувеликан не знает своего места», и Хагрид ничего не добился бы, только показал свои возможности. А так все считали его именно тем, кем он притворялся.
Разумеется, с таким подходом Рубеус не обзавелся друзьями, но это было ему на руку. Пытавшиеся дразнить, обзываться и наседать быстро отстали, поняв, что эффекта не будет, и фактически вне уроков Хагрид был предоставлен самому себе. Учеба и прогулки по Запретному Лесу, магия и волшебные существа, с которыми он ощущал в каком-то смысле душевное сродство, заполняли его досуг.
Все это было тяжело и вдвойне обидно, когда Рубеус понял, что магия не даст ему ответа на вопрос: как изменить мир. Не было какого-то могучего и древнего запретного заклинания, осуществляющего любое желание мага. Чтобы изменить мир, нужно было изменить тех, кто его населял, и в первую очередь самих магов.
Или перебить их всех.
***
В тот день Рубеус долго бродил по Запретному Лесу, пинал листья и думал. Самому ему было не изменить магов — они просто отказались бы, не стали его слушать. Тратить сотню лет на признание в обществе? Том самом обществе, которое отвергало Хагрида? Ну уж нет, ответ был гораздо проще. Менять магов надо было руками и палочками самих магов, в идеале расколоть общество на две части, развязать гражданскую войну (подумаешь, станет меньше магов), причем в роли агрессора должна выступать та часть, что будет ратовать за полное превосходство магов.
Сторонники чистокровности идеально подходили на роль агрессора. Все остальные сплотятся против них и в противовес дадут существам и права, и возможности, и все остальное, надо только помочь победить противникам чистокровных. Мировая война, идущая у магглов, выступала отличным примером и образцом того, что требовалось Рубеусу, только в меньших масштабах — в мире магов.
Оставалось только понять — как это провернуть.
***
Помог случай. Когда Рубеус притащил в Хогвартс юного акромантула Арагога, тот уловил нечто нехорошее, внушающее страх, идущее откуда-то снизу. В магических существах к тому времени Рубеус уже понимал больше иного профессора и быстро сопоставил факты. Василиск и Тайная Комната! Постепенно в голове Рубеуса оформилась интрига, многослойный шедевр в стиле Альбуса Дамблдора, который вполне дружелюбно относился к юному Хагриду.
Крестражи, бессмертие, тайны Основателей, вкус власти и убийство, угроза закрытия школы, еще один слух, запущенный специально, но внезапно оказавшийся правдой. Рубеуса, конечно же, никто не заподозрил — преимущества ношения маски туповатого и косноязычного: можно ляпать, как бы невзначай, никто потом и не вспомнит, что слух запущен Хагридом. Так оно и получилось, и юный Том Риддл отреагировал именно так, как требовалось: свалил все на Рубеуса с его «чудовищем» — Арагогом, разумеется, продемонстрированным заранее и как бы ненароком.
Потом была самая опасная часть — обвинение в убийстве ученицы Рэйвенкло Миртл Уоррен (которая, разумеется, оказалась в том туалете совершенно не случайно, так что в чем-то обвинение было верно). Но расчет Рубеуса оказался верен — акромантул не мог убить Миртл так, как она была убита, и это поняли те, кто вел расследование. В то же время требовалось найти виновного, и Хагрид выглядел идеальной кандидатурой. Его исключили из Хогвартса и — самое главное! — сломали палочку и навечно запретили владеть таковой. Это было тем, чего добивался Рубеус: в мире магов никто не заподозрит человека (и уж втройне не заподозрит тупого полувеликана), если у того нет палочки.
То, что Дамблдор отстоял Хагрида и добился для него места егеря возле Хогвартса, было лишь дополнительной вишенкой на торте. К тому времени Рубеус уже изучил все необходимое за пять курсов школы (хотя и учился только на третьем), так что основы были с ним, а дальнейшим самообразованием — факультативами и углубленным изучением каких-то областей, то, чем занимались на шестом и седьмом курсах, — он мог заняться в свободное от работы лесничим время.
Самое главное — теперь он мог влиять исподтишка, и его никто не заподозрил бы.