Зоопарк
Шрифт:
– Гарик, за вас! За вашу прекрасную страну Грейт Бритэн! – И она подтолкнула локтем Пульхерию.
Та протянула Гарику свою рюмку. Пук чокнулся со всеми и выпил отдающую ацетоном водку.
– Как? – вылез из-за спины супруги Эйлер.
– Распутин! – Пук подмел винегрет, взглянул на хрусталь в овощах и майонезе.
– Вы кушайте, кушайте! – забеспокоилась Александра Львовна, наваливая на тарелку гостя продуктов, как на два дня похода в саванне.
– О, я уже!
– Не говорите! Какое уже? Это еще! Не говорите!
– У нас не принято «уже», у нас принято только «еще»! – отчеканил мистер Эйлер.
Жена погладила мужа по голове, ласково шепнула ему: «Уже?»
Рудик еще разлил водку.
Гарри Пук на слух улавливал нюансы русской речи, но самому укладывать слова в связную речь ему было сложновато, чувствовалось отсутствие практики. Он попытался произнести тост за их прекрасную дочь, но от обилия недостающих слов и простора замысла не свел концы с концами. Александра Львовна спасла положение.
– Да чего там! – воскликнула она. – У нас прекрасная дочь! Вы еще не раз убедитесь в этом! Да вы кушайте, кушайте!
Рудольф Никодимович обнял Пука и прослезился. Пук почувствовал себя средь своих. Он зажмурился, и в нем пронеслось: «Ах, как славно! Какие там, к черту, Азорские острова, пумы и крокодилы? Зачем они? Кому они нужны?»
– Какая у вас дочь! – пытался он доказать через пятнадцать минут мистеру Эйлеру. – Ее так любит медведь!
– А какой у меня был предок, Леонард Эйлер! – возразил Рудольф Никодимович.
– А козел! – продолжил, смеясь, мистер Пук. – Козел! А-ха-ха! Козел, вот так на мисс Пул, а мисс Пул его тук сюда, – Пук стукнул себя по лбу кулаком, – и он бежать! Лев!..
– Что там лев! – вторила Пуку Александра Львовна. – Видели бы вы, Гарик, как она забрасывает на машину мешки с картошкой! Любо поглядеть! Неоценимая вещь в домашнем хозяйстве! У вас большое, биг-ладж, домашнее хозяйство? – доверительно спросила она.
– О да, большое, – ответил Пук.
– Это хорошо! Хорошо, когда оно большое. Когда хозяйство большое, тогда нужно много детей! – И она подтолкнула дочь.
Та тут же протянула рюмку.
– Рудик, разливай! – отчаянно махнула рукой миссис Эйлер. Она совсем оттерла супруга от гостя и всю инициативу взяла на себя.
– Кончилась, Саня! Вторая кончилась.
– Водка кончилась? Гарик, э мэн шутит! В России водка не кончается! В России всё может кончиться, даже свет кончится, водка – никогда! – Пульхерия с удивлением смотрела на мать. – В шкапике, Рудик, возьми! У нас там встроенный холодильник, – пояснила она гостю, – рефрижератор. Гудит: у-у-у! – Она потрясла стол и засмеялась.
Рассмеялся и гость, не чопорно, как англичанин, а громко, как русский.
– Вот это по-нашему! – воскликнула миссис Эйлер, чмокнув гостя в щеку.
Выпили.
– Гарик, как ушица? Подлить?
– О, я весь ушитца, как шип, корабль, плыву, – отдуваясь, сказал Гарик.
–
– Тополя? Что есть тополя? – обратился он к Пульхерии. Девушка ему показалась в этот момент удивительно нежной и красивой.
– Деревья такие! Три! – не прерывая пения и показывая три пальца, пояснила Александра Львовна. – Баобабы!
Она исполнила всю песню. Рудольф Никодимович помогал супруге, молча открывая рот. Мисс Пул склонила головку на плечо мистеру Пуку. И пока миссис Эйлер пела, в голове Гарри Пука созрело решение жениться на мисс Пул. Причем немедленно, сейчас же, прямо за этим столом! Он тут же чуть было не объявил об этом, но вспомнил, что сперва надо купить обручальные кольца.
– Вы мне как мамми. – Гарик поцеловал, прощаясь в третьем часу ночи с гостеприимным семейством, руку будущей «маме-в-законе».
Та благословила его на православный манер.
– Может, останешься ночевать здесь, Гарик? Постелить найдем где.
– О, нет-нет! Вам покой, мне покой!
– Такси закажем…
– Я лучше пешком, миссис Санья. Ночной город. Найт таун, – сказал Пук.
Мисс Пул с нежной улыбкой сказала мистеру Пуку:
– Гуд найт, май дарлинг.
В дверном проеме сияла ее улыбка.
А потом из-под мышки мисс Пул вынырнул мистер Рудик, он махал в воздухе какой-то ветхой тетрадью и орал на весь подъезд:
– Леонард Эйлер! Леонард Эйлер! 1767 год!
Пук не помнил, как дошел до отеля. Улицы ему казались узковатыми. Проснулся он к файф-о-клоку. Позвонил Пульхерии. «Как там она, милая, после вчерашнего?»
Решение жениться не испарилось у Пука вместе с винными парами. Более того, Гарри чувствовал, впервые в жизни, что обрел для тела своего дом, а для души покой.
– Мисс Пул сегодня работает, – ответил Рудольф Никодимович. – Привет от супруги, Гарик.
Мистер Пук вспомнил, с каким очарованием миссис Эйлер пела длинную песню, как похлопывала его по плечу и руке, как ласково глядела на него весь вечер.
– Миссис Санье мой гранд привет! Я приду к вам, – сказал он. – Принести пиво?
В верхнем конце трубки участилось дыхание.
В зоопарке Пук увидел, как Пульхерия возится в клетке у винторогого козла. Козел, как и в прошлый раз, хотел ударить девушку рогами, но снова получил в лоб и отошел от кормушки.
Гарри протянул девушке кольца:
– Мисс Пул, я хочу вас женить на себе.
– О! О-ха! – раздалось в клетке по соседству.
Христина схватила палку и стала отбивать ею по прутьям решетки дикий африканский ритм. При этом она плясала и надрывалась от смеха, глядя на Пука и Эйлер. Посетители сгрудились возле ее клетки и радовались, как дети. Пук протянул ей фляжку.