Зорге. Подвиг и трагедия разведчика
Шрифт:
Такое же задание Рихард передал и другим своим товарищам: Одзаки, Вукеличу и всем тем, с кем они были связаны.
В Японии реакция на вторжение Германии в СССР была противоречивой. Главари фашистской военщины в Токио стали требовать, чтобы империя немедленно "сделала правильный шаг". Ходзуми, встретившись с Рихардом, пересказал ему заявление министра иностранных дел Мацуоки — того самого, который всего лишь два месяца назад поставил свою подпись в Москве под пактом о нейтралитете.
— Мацуока явился к императору и заявил: "Сейчас, когда между Германией и Советским Союзом началась война, Япония должна сотрудничать с Германией и напасть на Советский Союз. Рано или поздно — мы должны воевать. Япония будет вынуждена бороться с Советским Союзом, с Соединенными Штатами
Сообщение друга подтверждалось теми сведениями, которыми располагал сам Рихард. Мацуока явился к Отту в первый же день войны, 22 июня. После беседы с министром посол составил донесение в Берлин и, как обычно, ознакомил с ним Рихарда. Текст телеграммы гласил: "Мацуока, как и прежде, считает, что Япония не может в течение долгого времени оставаться нейтральной в ходе этого конфликта".
Мацуока не скрывал своих взглядов и планов. Через три дня, 25 июня, когда советский посол запросил японский МИД, будет ли империя, согласно пакту о нейтралитете, не вмешиваться в войну, он недвусмысленно ответил, что основой внешней политики его государства является пакт трех держав.
За вступление Японии в войну стоял и военный министр Тодзио, хотя и занимал более осторожную позицию. Считал, что все зависит от обстановки на советско-германском фронте. Тодзио заявил: "Престиж Японии исключительно поднимется, если она начнет нападение в момент, когда Советский Союз, как спелая хурма, готов будет пасть на землю".
Сравнение с хурмой было не просто художественным образом. Еще до начала войны в японской верхушке дебатировались два принципа будущих действий: "сибукаки" — принцип "недозрелой хурмы" и "умикаки" — "спелой хурмы". Одна группа в Генеральном штабе и Военном министерстве требовала основные военные действия начать против Севера одновременно с началом действий Германии на Востоке: "Чтобы снять недозрелую хурму, надо потрясти дерево". Эту позицию отстаивал, в частности, начальник Оперативного управления Генштаба Танака — наследник взглядов генерала-фашиста Араки. В соответствии с другой концепцией, островная империя должна усиливать военную подготовку для операций как против Севера, так и в направлении Юга, выжидая благоприятного момента в ходе германо-советской войны, то есть "когда спелая хурма сама упадет с дерева".
Была и третья точка зрения, сформулированная более расплывчато. Сам премьер Коноэ, как рассказывал Ходзуми, чувствует себя глубоко обиженным тем, что гитлеровцы уже дважды без предварительного согласования ставили Японию перед свершившимся фактом в отношении Советского Союза. Поэтому надо обходиться с германским "братом" поосторожней…
Уже на следующий день после начала войны состоялось совещание правительства с высшими руководителями армии и флота. На совещании была разработана "Программа государственной политики империи в соответствии с изменениями в обстановке". Она была передана на утверждение в координационный комитет для согласования точки зрения правительства и главной ставки. Кабинет заседал непрерывно с 25 июня по 1 июля. 2 июля собрался Тайный совет, на котором присутствовали руководящие политические и военные деятели, а председательствовал император. Тайный совет должен был принять окончательное решение…
* * *
После заседания Тайного совета Рихард встретился с Ходзуми среди стеллажей книжного магазина в токийском "Латинском квартале". Зорге и Одзаки переходили от полки к полке, листали книги, и помощник Рихарда неторопливо говорил:
— На заседании Тайного совета принята программа государственной политики империи в соответствии с изменениями в обстановке. В этой программе есть один чрезвычайно важный пункт. — Ходзуми прикрыл глаза и процитировал на память, будто читал стихи: — "Хотя наше отношение к германо-советской войне и определяется духом пакта трех держав, некоторое время не следует вмешиваться в нее, а быстро провести против Советского Союза военную подготовку. Решение о вступлении в войну принимать самостоятельно… — Одзаки сделал паузу, припоминая, и продолжал: — Если развитие германо-советской войны будет проходить особо выгодно для империи, применить оружие и, разрешив этим северную проблему, обеспечить стабилизацию в северных районах". Кроме того, в программе говорится, добавил Ходцзуми, — что империя не остановится перед войной с Англией и Соединенными Штатами. На Тайном совете развивались планы агрессии против Советского Союза, хотя это и не зафиксировано в принятых документах.
— Что это за планы? — спросил Зорге.
— Приморскую область намечено после захвата присоединить к империи, а районы, прилегающие к Маньчжурии, превратить в "сферу влияния". Сибирская железная дорога будет целиком поставлена под контроль Германии и Японии. Пункт разграничения — город Омск.
— Да-а, далеко идущие планы… — задумчиво проговорил Рихард. — Ну а ты-то сам, Ходзуми, как думаешь: при каких условиях империя решится выступить против СССР?
Одзаки не спешил с ответом. Помолчав, проговорил:
— Если войска Квантунской армии будут превосходить силы Красной армии на Дальнем Востоке и в Сибири не меньше чем втрое. Генштаб еще не забыл Хасан и Халхин-Гол. А самое главное условие: если Гитлер добьется больших успехов, если действительно свершится "блиц-криг".
Из этого разговора Зорге сделал вывод: Япония готовится к войне против СССР. Вскоре ему стал известен поразительный факт, совершенно подтверждавший это предположение. Военный атташе Кречмер доверительно сообщил ему, что министр Тодзио по поручению Тайного совета и в полном контакте с германскими военными срочно завершает разработку плана нападения на Россию. План этот носит кодовое название "Кантокуэн" — "Особые маневры Квантунской армии".
А посол Отт тут же поспешил передать донесение в Берлин: "Военные приготовления против СССР ведутся со все возрастающей быстротой".
* * *
Токио первых дней и недель после начала германо-советской войны. Ёсукэ Мацуока еще министр иностранных дел второго кабинета Коноэ. Он упорно проводит свою линию, делая все, чтобы развязать войну Японии против СССР.
Вот выписка из дневника посла СССР в Японии Сметанина от 25 июня 1941 года:
"…Я задал Мацуоке основной вопрос о позиции Японии в отношении этой войны и будет ли Япония соблюдать нейтралитет так же, как его соблюдает Советский Союз в соответствии с пактом о нейтралитете между СССР и Японией от 13 апреля с. г. Мацуока уклонился от прямого ответа… Однако тут же подчеркнул, что "основой внешней политики Японии является Тройственный пакт и если настоящая война и пакт о нейтралитете будут находиться в противоречии с этой основой и с Тройственным пактом, то пакт о нейтралитете не будет иметь силы".
Это явно провокационное заявление японского министра дает основание Отту послать в Берлин следующую оптимистическую телеграмму:
"Директор европейского отдела сообщил мне, что советский посол попросил Мацуока принять его в субботу для неотложной беседы, чтобы по поручению своего правительства получить ответ, считает ли Япония пакт о нейтралитете действующим в связи с настоящей германо-русской войной. Мацуока ему на это ответил, что пакт о нейтралитете не отвечает настоящим событиям. Он был заключен в тот момент, когда германо-русские отношения были, по существу, другими.
Русский посол, который надеялся получить удовлетворительный ответ, был крайне озадачен этим заявлением".
Тремя днями раньше, в день нападения Германии на СССР, Мацуока, хотя и осторожно, но обнадеживал Отта в том, что "он лично по-прежнему считает: Япония не может долгое время занимать нейтральную позицию в этом конфликте…".
Однако позицию министра иностранных дел не поддержали большинство деятелей промышленно-финансового мира, правительства и военной верхушки Японии. Они склонялись к "южному варианту", отлично, однако понимая, что это может вызвать войну и с Соединенными Штатами. На очередь встала другая задача: усыпить бдительность Вашингтона видимостью серьезных переговоров, а потом… А потом, как известно, дело кончилось вероломным, без объявления войны, нападением японского флота на Пёрл-Харбор…