Зорге. Подвиг и трагедия разведчика
Шрифт:
— А почему все-таки вы решили написать обо мне очерк, корреспонденцию, репортаж, статью или, не знаю, что там выйдет? — прищурил глаза (он только работает в очках) Борис Игнатьевич. — Ведь в системе, где я имел честь состоять, есть немало настоящих героев с Золотой Звездой на груди, а я…
— А вы нам скажите, многих ли вы знаете людей, которым бы исполнилось почти сто лет и они начали бы службу в ВЧК, в системе контрразведки, а затем разведки, в погранслужбе сразу после образования Чрезвычайной комиссии. И это восемьдесят лет тому назад? — не отступались мы.
— Немногих. Возможно, есть еще один-два. Но я их не знаю, — признал Борис Игнатьевич и начал рассказ о своей длинной и сложной жизни, полной самыми драматическими событиями.
Отец
Так Гудзь-отец, член РСДРП с 1908 года, и курсировал с места на место — в Симбирске и Перми, Ярославле и Харькове, Самаре и Архангельске, Уфе и Николаеве, Твери и Пензе… Тринадцать городов он сменил за 22 года с 1895 по 1917-й…
…Февральская революция 1917 года застала семью Гудзей в Туле. И там Гудзь-младший вместе с группой студентов поучаствовал в аресте местного начальника жандармского управления генерала фон Вольского. Не имея представления о необходимости иметь при себе ордер на арест, четырнадцатилетний Борис ломким юношеским голосом произнес тогда фразу: "Именем революции вы арестованы!" Фразу, которая в будущем так часто прозвучит в его жизни и профессиональной работе. Он навсегда связал себя с революцией.
В семнадцать лет Борис Гудзь — на Западном фронте, в восемнадцать учится в школе военных мотористов (водителей автотранспорта), в двадцать лет приглашен на работу в органах безопасности самим Артузовым Артуром Христиановичем — членом коллегии, начальником контрразведывательного отдела ОГПУ.
Рекомендации молодому чекисту дали А.Х. Артузов (Фраучи), А.Д. Цюрупа и контрразведчик С.И. Хайбулин.
— Артузов знал нашу семью с начала девятисотых годов, был другом отца. Собираясь по вечерам, они вместе пели: у Игнатия был баритон, у Артура тенор. А.Д. Цюрупа — ближайший друг отца со студенческих лет в Херсоне ныне Херсонский государственный аграрный университет имени А.Д. Цюрупы. Вместе они участвовали в революционной деятельности, вместе были арестованы, сидели в одной тюрьме, их койки стояли рядом в общежитии…
Борис Игнатьевич показывает мне завизированную копию документа на старой серой бумаге. Документ от 28 марта 1923 года. Это письмо зампреда СНК Цюрупы зампреду ГПУ И.С. Уншлихту: "…Позвольте рекомендовать Гудзя Б.И. Знаю лично как честного, преданного и старательного работника…". Виза Уншлихта.
Гудзь бережно сворачивает дорогой документ, кладет в заветную красную папку, в которой многое о его жизни.
Вот Борис Игнатьевич — сотрудник 5-го отделения контрразведки ОГПУ, занимается агентурно-оперативной работой по охране государственной границы (погранвойск тогда еще не было). Его непосредственным руководителем был Артузов — настоящий интеллигент, интеллектуал, великий импровизатор, непревзойденный мастер психологического анализа и оперативных разработок. В Артузове было редкое смешение кровей. Отец — швейцарец итальянского происхождения; мать — эстоно-латышка по фамилии Яндрикиль. Одна сестра была, кажется, замужем за М.С. Кедровым, другая — за Н.И. Подвойским.
— В Пятом отделении я постигал стиль работы Артузова, который предполагал не только непреложное следование букве и духу закона, четкую детальную разработку каждой операции, но и такую энигматическую игру ума, которая не только запутывала противника, но и пускала его по ложному следу, непременно приводила в сети, расставленные чекистами. Так было, например, при проведении знаменитой операции "Трест", в которой мне пришлось принимать определенное участие. В частности, готовил документы при разработке генерала Кутепова, Сиднея Рейли, работая в Шестом отделении (борьба с контрреволюционной деятельностью).
Помню яркое дело поручика Потехина и Потте. Это было активное противостояние белому террору, проводимому зарубежными белогвардейскими центрами. Главной целью террора было физическое уничтожение крупных государственных и общественных деятелей на территории страны и за ее пределами. В данном случае из донесения источника и стало известно, что в Москву для проведения терактов направляется окончивший спецкурсы некто Потехин, у которого где-то в Калуге жила сестра-учительница, чей дом может быть использован террористами как явочная квартира или место собраний.
За сестрой было установлено наблюдение. Ниточка расследования привела к дому в одном из подмосковных дачных поселков, где скрывались основные силы группы, были склады с оружием, боеприпасы, контрреволюционная литература. Захват Потехина наметили в Москве у входа в Николаевский (ныне Ленинградский) вокзал.
Руководить опергруппой захвата было поручено мне, — говорит Гудзь. В его тонких пальцах карандаш словно указка.
— Я никогда не забуду его лица, — продолжал Борис Игнатьевич. — Он очень боялся ареста. В загранцентре его убедили: лучше пуля в сердце или в висок, чем застенки ОГПУ. Там все равно смерть под пытками или расстрел по приговору суда. Конец один, а ущерб белому делу — колоссальный… К этому времени, — говорил Борис Игнатьевич Гудзь, — у меня уже был немалый опыт. Окончил двухгодичный университет (философский факультет) при Институте красной профессуры, был секретарем парторганизации отделения, в двадцать пятом году был командирован на разоружение Чечни в горах Хунзахского района, в двадцать шестом году работал в Дагестане, где собирали оружие остатки Гражданской войны на Кавказе…
— А первая работа за границей? Куда вас направила Лубянка?
— Это было в двадцать шестом году. Под видом корреспондента меня командировали на пароходе по транспортной линии Одесса-Стамбул-Порт-СаидПирей-Смирно-Одесса. На поездку отводилось полтора месяца, за которые я должен был изучить деятельность контрразведок, собрать документы о полицейском режиме в портах и районах, где могли выходить пассажиры и останавливаться советские суда.
Успешно выполнив это задание, я вернулся в Центр и два года (с двадцать седьмого по двадцать девятый) работал в непосредственном подчинении Артузова, в секретно-оперативном управлении ОГПУ. Сюда поступали самые секретные материалы "альбомного характера": фотографии из иностранных посольств, компроматы, ложившиеся в основу разработок. Здесь я начал изучать методы деятельности японской разведки против нас. Это в значительной степени определило мой интерес и обосновало просьбу об отправке на работу в тридцать втором году на Восток, в Иркутск. Там возникла сложная оперативная военно-политическая и хозяйственная обстановка. Захват японцами Маньчжурии, образование марионеточного государства Маньчжоу-Го превратили почти шестисоткилометровый участок Забайкалья и Восточной Сибири в обширный пограничный край…
Гудзь работал по контрразведывательной и разведывательной линиям при штабе 53-го погранотряда, осуществлял ряд острых, масштабных операций, использовал опыт успешно проведенных действий по типу "Трест" и "Синдикат". Многие сомневались, что на Востоке, как в прошлом на Западе, вновь удастся реализовать план создания фиктивного "антисоветского центра", в который поверят на той стороне границы, и японская военная миссия в Харбине сколотит спецгруппу для ведения шпионско-диверсионной деятельности на Дальнем Востоке и станет засылать к нам свою агентуру. Так была выявлена и захвачена группа полковника Топхаева, бурята по национальности, выполнявшего карательные функции в банде атамана Семенова. Успешно провели чекисты вместе с Гудзем операцию "Мечтатель". Но в это время Бориса Игнатьевича отзывают в Москву, а в феврале 1933 года направляют в Токио резидентом по линии политической разведки.