Зори над Русью
Шрифт:
Семен не сразу пошел плотников нанимать, сперва походил по площади, полазал по узким закоулкам между срубами, приглядывался к работе артелей, наконец решил подойти к одной: показалось, что эта артель бойчее других, да и староста артельный, здоровый рыжебородый мужик, с первого взгляда по нраву Семке пришелся: и весельчак и ругатель, значит, дело знает. Ишь, басит такое, что и не выдумаешь, — от его словес и топоры стучат звончее.
— Кто у вас тут старшой? — подходя к работавшим, спросил Семен.
— Дядя Петр, тебя кличут!
— Слезай, дядя Петр! — закричало сразу несколько голосов.
Рыжебородый воткнул топор в дерево, посмотрел на Семку прищурясь, оценивая, спросил сверху:
— Тебе чего, дядя, избу продать? То к купцу надо, а избы есть, сколько хошь, эвон они стоят готовенькие, под крышу подведенные. У нас без обмана, товар лицом показываем, выбирай только, а купишь — раскатить и обратно на месте собрать — наше дело.
— Нет, мастер, мне церковь по обету срубить надо, — ответил Семен.
Рыжебородый легко спрыгнул со сруба.
— Церкву, какую?
— Немудрящую такую, чтоб об один день поставить можно было.
— Обыденку, значит. — И, обратясь к артели, Петр спросил:
— Как думаете, робяты?
Плотники отвечали разноголосо:
— Валяй, дядя Петр, торгуйся!
— Дело святое.
— И выгодное.
Сговорились в нескольких словах, пошли покупать лес.
Купец схватился за шапку, косясь на Петра, потащил Семку к бревнам.
— Уж и лес у меня! Такого поискать! Сосна кондовая, сто лет простоит, почернеет только, а чтоб гнили — ни боже мой, вот на эстолько не будет!
Петр молча слушал купца, но, когда Семен взялся за кошель, он шагнул вперед, ухватив купца за ворот, потащил к бревнам:
— Ты што, толстосум, врешь? Где тута кондовая сосна? Эта?
Купец опять забожился, но артельщик залез на бревна, всадил топор в комель, легко повернул тяжелый кряж.
— А ну, купец, полезай сюды, это тоже, скажешь, доброе дерево? У кондовой сосны слой мелкий, оболонь малая, а это што? Нет у тебя хорошего дерева, пойдем, Семен Михайлович, дале.
Купец побежал за ними, как полагается, ухватил за полу, уговаривал, божился, но, пока хорошей сосны не показал, Петр был неумолим, а когда деньги были уже заплачены, он вдруг вернулся к купцу:
— Ты с кем связался? С плотником! Так помни: плотника на дереве не проведешь, помни! — приговаривал он, тряся оробевшего купца. Потом, довольный, точно и дело сделал, пошел с Семеном поглядеть место, где церковь ставить.
Тут досталось Семену. Петр загонял его, заставил шагами землю мерить, велел колышки вбивать, а сам, делая хитрые, ему одному понятные зарубки на палке, поглядывал на дорогу: не везут ли лес.
Когда бревна привезли, изругал возчиков — долго канителились, потом на прощанье строго наказал Семену:
— Завтра с рассветом будь, хозяин, на месте. Проспишь — плюну. Ищи другую артель. Топор захвати — подручным работать будешь.
Семка послушно кивал головой. Поспорь с таким, сразу видно — мастер!
6. СЛОМАННАЯ ПЕЧАТЬ
Еще не просохла роса, когда столпы под церковь были готовы, рубили их клетцами, [106] для пущей верности в две стены.
Семка, не жалея сил, лихо рубил топором, только щепа в стороны летела. Увидев, что Петр–артельщик поглядывает на его труды, Семка спросил с задором:
106
Клетцы — небольшие срубы, служившие фундаментами сооружения.
— Ну, мастер, как я с топором управляюсь?
Петр подошел, помолчал, переступил с ноги на ногу, в раздумье подмял под лапоть головку ромашки.
— Что ж, хозяин, работаешь ты, конешно, со старанием, а только, не в укор будь сказано, если бы мои молодцы так рубили, то церкву твою и завтра не кончить. Брось топор, иди берестой венцы прокладывать.
Семка стоял перед ним красный, опустив ненужный топор, а Петр, хлопнув его по плечу, забасил:
— А ты не робей! Береста тоже дюже нужна: она от гнили помогает,
Петра окликнули плотники, делавшие алтарные прирубы, он побежал на зов. Работы ему было много: везде угляди — чтоб бревна хорошо подобрали, чтоб связали их на совесть, чтоб уложили правильно. Поспевал он всюду, всюду его рыжая борода мелькала, был неутомим и весел. Лишь когда что–нибудь не ладилось, он хмурился и, бормоча, поспешно отходил в сторону.
Плотники ухмылялись, понимали — по привычке хотелось ему выругаться зычно с высоты сруба, так, чтобы далеко слышно было, а тут нельзя: церковь строили.
Береста шла на прокладку лишь нижних венцов, и, когда эта работа кончилась, Семка, стараясь не попадаться на глаза Петру, пристроился работать на выкалыванье досок.
Работа эта требовала и сноровки и силы.
Парень присматривался, как мастера по слоям выбирали бревно — чтобы кривощела не было, как намечали место, куда клип вбивать, прорубали желобок, потом, когда первая узкая щель шла по стволу, наставала очередь Семки. Обухом топора он бил наотмашь по клину, и щель, после каждого удара расширяясь, уходила все дальше, в нее загоняли новые клинья, пока бревно не раскалывалось до конца.
Едва отдышавшись, Семка начинал обкалывать доску с другой стороны. Отдыхать было не время: стены к полудню успели вырасти высоко, а досок на острую шатровую крышу еще не хватало.
Только в обед, усевшись между плотниками у котла с кашей, Семен понял, как он успел вымахаться.
После еды, когда артель отдыхала в холодке, начав на разные лады похрапывать, Петр остановился около Семкиной работы.
— Мало, хозяин, досок, что и делать, не знаю: и крышу крыть, и пол стелить, и на двери, и на крыльцо — всюду доска нужна.