Зов кукушки

Гэлбрейт Роберт

— Джон, до того как обратиться ко мне, ты уже знал, что на видео изображен Джонас. Тебя просветила Рошель. Она была в «Вашти», когда Лула звонила Джонасу и умоляла о ночной встрече; она же засвидетельствовала завещание, по которому единственным наследником становился Джонас. Рошель вышла на тебя, рассказала обо всем, что знала, и начала тебя шантажировать. Хотела срубить деньжат на квартиру и дорогие шмотки, а взамен обещала помалкивать о том, что наследник Лулы — вовсе не ты. Она не доперла, что ты убийца. Считала, что это Джонас вышвырнул Лулу из окна. Но ее разозлило, что сама она в завещании не упомянута, а также то, что в последний день своей жизни Лула бросила ее одну выбираться из этого

бутика. Ей было все равно, что убийца останется безнаказанным, — лишь бы огрести денег.

— Полная чушь! Ты не в своем уме.

— Ты чинил мне всяческие препятствия, чтобы я не нашел Рошель, — продолжал Страйк, как будто не слышал. — Притворялся, что не знаешь ни ее имени, ни адреса, всячески показывал, что для расследования она совершенно не нужна, а чтобы я не узнал, как она выглядит, ты стер фотографии из ноутбука Лулы. Рошель могла прямо указать мне на парня, которого ты хотел подставить, но в то же время знала, что завещание лишило тебя надежды на наследство, тогда как твоей первейшей задачей было создать видимость, будто никакого завещания нет в природе, а самому тем временем постараться его отыскать и уничтожить. И смех и грех: оно всю дорогу лежало у твоей матушки в шкафу. Допустим, Джон, ты бы его уничтожил. А дальше что? По твоим сведениям, Джонас знал, что является наследником Лулы. А кроме того, был еще один человек, знавший о завещании, хотя ты об этом не догадывался. Это Брайони Рэдфорд, визажистка.

Страйк заметил, что Бристоу облизнул пересохшие губы. Он почувствовал, что адвокат напуган.

— Брайони не хочет признаваться, что совала нос куда не следует, но она видела это завещание у Лулы дома — та не успела его спрятать. Однако Брайони страдает дислексией. Она увидела «Джонас», а прочла «Джон». Припомнила, как Сиара упоминала, что Лула собирается все завещать брату, и решила никому не рассказывать о том, что разнюхала, потому как деньги так или иначе отписаны тебе. Порой тебе дьявольски везло, Джон… А потом твой извращенный ум подсказал тебе выставить Джонаса убийцей. Получи он пожизненный срок, наличие завещания, равно как и осведомленность Джонаса и чья бы то ни было еще, уже не сыграло бы никакой роли, потому как деньги бы в любом случае приплыли к тебе.

— Курам на смех, — задыхаясь, выговорил Бристоу. — Бросай свои расследования и садись писать сказки, Страйк. У тебя нет ни крохи доказательств…

— Ну почему же нет? — перебил его Страйк; Бристоу мгновенно умолк, и даже в сумраке кабинета было видно, как он побледнел. — Видео с камеры наблюдения.

— На видео Джонас Агьемен удирает с места преступления — ты сам только что это признал!

— Там есть еще один персонаж.

— Значит, у него был сообщник — на стреме стоял.

— Интересно, Джон, какое именно психическое отклонение будет приписывать тебе защита? Нарциссизм? Комплекс Бога? Ты твердо веришь в свою неуязвимость: гений среди обезьян, да? Второй человек, бежавший с места преступления, не был знаком с Джонасом, не стоял на стреме и не собирался угонять машину. Он даже не чернокожий. Это был белый, но в черных перчатках. Это был ты, Джон.

— Нет! — вырвалось у Бристоу. В этом единственном слове звучала паника, но потом Бристоу с почти видимым усилием изобразил презрительную ухмылку. — Как же это мог быть я? Я был в Челси, у маминой постели. Моя мать сама тебе об этом сказала. Да и Тони меня там видел. Я был в Челси.

— Твоя мать — смертельно больной человек с зависимостью от валиума. В тот день она почти все время спала. В Челси ты вернулся только после убийства Лулы. Как мне видится, ты зашел в спальню к матери, когда было далеко за полночь, переставил часы, а потом разбудил ее и сделал вид, что пора ужинать. Думаешь, ты криминальный гений, Джон? Но до тебя такие вещи проделывали миллион раз, правда не с такой легкостью. Твоя мать даже не распознает дней недели: ей дают столько опиатов, что организм ее полностью отравлен.

— Я весь день пробыл в Челси, — повторил Бристоу, дергая коленом. — Весь день, только на минуту заскочил в офис за документами.

— Из квартиры второго этажа в доме Лулы ты взял толстовку и перчатки. В них тебя зафиксировала камера, — пропустив мимо ушей его возражения, продолжил Страйк, — и это был твой серьезный промах. Толстовка существовала в единственном экземпляре. Модельер Сомэ создал ее для Диби Макка. Кроме как из той квартиры, этажом ниже Лулы, ей неоткуда было взяться, так что нам известно, где ты прятался.

— У тебя нет абсолютно никаких доказательств, — сказал Бристоу. — Я жду доказательств.

— Оно и видно, — попросту сказал Страйк. — Разве ни в чем не повинный человек стал бы сидеть и слушать такие вещи? Он бы давно возмутился и ушел. Но ты не волнуйся. Доказательства у меня есть.

— Блефуешь, — хрипло выговорил Бристоу.

— Мотив, средство, возможность. Все это у тебя было, Джон. Давай начнем сначала. Ты же не отрицаешь, что с утра первым делом заехал к Луле…

— Конечно нет.

— …потому что тебя там видели. Но не думаю, что контракт с Сомэ, которым ты воспользовался, чтобы миновать пост охраны, дала тебе сама Лула. Могу предположить, что ты его сцапал заранее. Уилсон разрешил тебе подняться, и через считаные минуты вы уже скандалили с Лулой на пороге ее квартиры. Этого ты отрицать не можешь: вас слышала уборщица. На твое счастье, английским Лещинская владеет крайне слабо, а потому подтвердила твою версию: будто бы ты взбесился из-за того, что Лула снова сошлась со своим дружком — пьяницей и наркоманом… На самом же деле, думаю, поругались вы из-за того, что Лула не дала тебе денег. Ее друзья — те, кто поумнее, — говорили мне, что ты давно положил глаз на ее капиталы, но в тот день тебя, как видно, припекло всерьез, если ты хитростью проник в дом и устроил ей скандал. Как видно, Тони обнаружил утечку средств со счета Конуэя Оутса? И тебе нужно было срочно покрыть недостачу?

— Безосновательные измышления, — сказал Бристоу, все еще подергивая коленом вверх-вниз.

— В суде разберемся, насколько они безосновательны, — ответил Страйк.

— Я никогда не отрицал, что мы с Лулой повздорили.

— После того как она отказалась выписать чек и захлопнула дверь у тебя перед носом, ты стал спускаться и заметил, что дверь в квартиру номер два стоит нараспашку. Уилсон с мастером по ремонту сигнализации проверяли пульт, Лещинская находилась где-то в глубине квартиры, наверное пылесосила, и этот гул позволил тебе незамеченным пробраться за их спинами в прихожую. Впрочем, особого риска не было. Застукай они тебя в квартире, ты бы сделал вид, будто зашел поблагодарить Уилсона, который пропустил тебя в дом. Пока они копались в предохранителях, ты прокрался по коридору и спрятался в этой просторной квартире. Там полно места. В пустых шкафах. Под кроватью.

Бристоу помотал головой в знак безмолвного отрицания. Страйк продолжал как ни в чем не бывало:

— Должно быть, ты услышал, как Уилсон распорядился, чтобы Лещинская установила сигнализацию на один-девять-шесть-шесть. Наконец Лещинская, Уилсон и парнишка-техник ушли; вся квартира осталась в твоем распоряжении. Но тебе не повезло: Лула успела куда-то уехать, и ты не смог подняться наверх, чтобы все-таки вытрясти из нее деньги.

— Полный бред, — фыркнул адвокат. — Никогда в жизни ноги моей не было в квартире номер два. Мы с Лулой расстались, и я поехал в офис, чтобы взять папки с документами…