Зов топи
Шрифт:
С приходом осени наступило затишье. Обращенные сменили тактику: теперь они перемещались по границе земель Безмолвного герцога, не рискуя заходить глубже. Дела же в остальной части королевства были скверные. Гонцы приносили лишь неутешительные вести: Золотой город пал, армия обращенных растет день ото дня. Беженцы, которым посчастливилось избежать смерти, пытались укрыться в лесах и болотах. Тракт заполонили несчастные и обездоленные, идущие в Город. Бывшие подданные Фридо, лишенные будущего были согласны на все, лишь бы укрыться от ужасов войны. Родители отдавали детей в рабство, надеясь хоть так спасти их жизни. Рихард приказал разворачивать беженцев на границе —
Вернувшись с кувшином молока, Дадвин обнаружил смятую постель, еще хранящую человеческое тепло. Встревоженный слуга прошелся по коридорам, но Хозяина не обнаружил. Неудивительно, ведь Рихард взобрался на замковый шпиль. После кошмара ему не терпелось увидеть, что город по-прежнему стоит и ни один язык пламени не коснулся стен.
Темно-серое небо светлело на востоке. Рассвет приближался. Рихард нахмурившись, вглядывался в спокойный осенний лес вокруг города и тот понемногу завладевал им, избавляя от тревог. Только став единым целым с родной землей можно найти покой. Герцог слышал, как дышит лес, всхлипывает топь. Медленно-медленно… Весна и лето приходились на вдох, осень и зима на выдох. Ветер, поднявшийся от выдоха, донес до него шелест падающей листвы, лязг железа, птичьи крики, брань, стук ставень и скрип колес. Морской змей, словно неразумное дитя, желал присвоить их себе как игрушку, но не потому, что смог бы ими обладать, а потому что хотел лишить этого Рихарда.
Осенняя прохлада успокоила взбудораженного кошмаром герцога, вернув способность здраво мыслить. Со шпиля спускался иной Рихард. Изможденный, измученный бессонницей слабый человек, в которого он превратился за последние месяцы, уступил место расчетливому мудрому Хозяину топи. Он, наконец, получил ответ на главный вопрос: «как быть дальше?».
Растолкав Нивара, Рихард приказал седлать лошадей, а сам отправился к себе за содержимым окованного медью сундука. Ветер нашептал ему, что с юга движется войско, встретить которое нужно как подобает, а значит доспех уместней, чем льняная рубашка.
Тем же днем сотня стражей покинула город, отправившись на юг. Рихард ехал позади, предоставив Нивару вести отряд. От того не укрылись позитивные перемены в настроении герцога, но осторожные расспросы ни к чему не привели. Рихард вместо ответа лишь демонстративно опустил забрало. Нивар пожал плечами и пришпорил коня. Если Безмолвный герцог желает тишины, так тому и быть.
Тракт, связывающий Город с югом, осенью стал настолько многолюден, что стражи были вынуждены растянуться вереницей, оставляя большую часть дороги для нужд путников. Топот копыт был слышен издалека, у селян было достаточно времени, чтобы отвернуть телеги в сторону. Пешие воины, охраняющие тракт, опершись на копья, завистливыми взглядами провожали развевающиеся серые плащи всадников. Они бы все отдали, чтобы бы поменяться с ними местами. Рядом с Хозяином был шанс совершить нечто значимое, выдающееся. А вместо этого их ждали серые от горя и страданий лица простых людей, плач сирот, кровавая расправа с чудовищами, и возможно, гибель от их клыков.
У развилки стражи сбавили ход, ожидая Нивара, но тот лишь мотнул рыжими косами и показал назад. Рихард не сбавляя скорости пронесся мимо, свернув направо, выбрав дорогу к холмам. Стражи развернули коней и ринулись за ним. Земля затряслась. От тряски рухнула жердь с навешенными на ней деревянными щитами, расписанными гербами правящих домов. Щиты на развилке были с незапамятных времен. Путники, отдыхающие на обочине, бросились их поднимать.
Первым до щитов добрался добытчик торфа. Он вытащил золото-красный щит с солнцем, но трухлявое дерево распалось на куски в его руках. Мужчина с пренебрежением швырнул их в дорожную грязь. Дородная женщина с ворчаниями достала из жухлой крапивы расколовшийся надвое красно-зеленый щит с бараном. Ее муж, коренастый заросший волосами лесоруб, отобрал оба куска и отправил обратно в крапиву. Их сын вытащил из зарослей репейника серо-черный щит. Он пострадал меньше всех. От щита отбились края, но, в общем, он был цел. Путники переглянулись и облегченно перевели дух.
— Добрый знак! — сказали они друг другу.
Женщина сняла с плеч платок и осторожно вытерла находку. Старик, закутанный в ошметки некогда добротного кафтана, выдававший себя то ли за травника, то ли за предсказателя, доковылял к ним, чтобы тоже сунуть свой нос.
— Уцелело дерево-то! Добро, добро… — подтвердил он. — А что это? — он постучал пальцем по глубокой трещине, пробежавшей по стволу от кроны до корней дерева.
— Подумаешь, повело немного… Щит-то цел! — с вызовом буркнул лесоруб.
— Нелегко нам придется, ох… — пригорюнился старик.
— Хозяин нас не оставит! — в голосе женщины не было ни тени сомнения.
— Наши болота и не такое видели… — с гордостью вставил добытчик торфа, оперев черные руки в бока.
Мальчик бережно взял у матери щит и повесил на положенное место. Из леса выбежал оголодавший бродячий пес и принялся рвать сумки путников, пытаясь добраться до съестного. Он побежал к нему, бесстрашно размахивал палкой, представляя, будто это меч. Образ всадника в доспехах, стрелой промчавшегося мимо, запал мальчику в душу. Пес отпрыгнул в сторону, раздраженно облаял людей и ретировался.
Широкая дорога уводила стражей все дальше на юго-запад. Край тысячи холмов был все ближе. Множество ручьев и рек, берущих начало в горах, текли через Вечные топи, питая холодные чистые озера. Они были столь прекрасны, что перед их красотой не устояли даже барды Золотого города скупые на похвалу чужих земель. Самое большое и полноводное озеро называлось Око неба. В балладах ему посвятили немало хвалебных строк, но местные жители сторонились прозрачных синих вод, несмотря на обилие рыбы. Они знали, что в глубинах живет нечто, что не стоит лишний раз тревожить.
После встречи с морским змеем пресноводные создания казались Рихарду еще милее, чем раньше. Он специально свернул на кабанью тропу, чтобы заехать к Оку, но добраться до озера получилось только вечером. Полная луна вышла из-за облаков, щедро осветила берег, густо заросший ивняком. Не дожидаясь, пока разобьют лагерь, Рихард оставил коня на попечение дозорным, а сам пешком направился к воде, с наслаждением увязая по щиколотку в топкой почве. У берега его нагнал Нивар.
— Тебе-то ничего не будет, а отличные вещи испортишь! — с укором проворчал он в спину Рихарду.
— Ты уверен, что я буду плавать? А если я задумал прогуляться по воде? — герцог замер, не успев опустить ногу в озеро. — Хотя ты прав, прогулки не будет. — Он снял шлем и развязал завязки плаща.
— С чего это ты вздумал потешить себя ночным купанием? — глава стражей понизил голос как заговорщик. — Не для этого же мы ехали весь день.
— Что плохого в том, чтобы освежиться? Я скучал по чернильным закатам, по наглой мошкаре. А ты?
— О, да… Этих тварей тут предостаточно. Даже сквозь поддоспешник жрут, уже и волдыри пошли… — Нивар звучно хлопнул по затылку, поморщившись.