Зов Уршада
Шрифт:
Слепой старик и юноша будто стали невидимы.
— Развилка, на которой сложили головы несметные орды воинов, и сколько еще сложат… — печально произнес Учитель. — На первый взгляд, наш выбор кажется очень простым, хотя и жестоким. Человек может свернуть на путь веры. Что из этого получается, ты видишь каждый день на примере нашего великолепного султаната. Вера, и никаких рассуждений, никаких поисков истины. К чему искать истину, если ничтожному муравью она все равно недоступна? Так рассуждают не только последователи Милостливого, но и папские прелаты на Зеленой
— Но ведь… Но ведь мы тоже верим в Ормазду, Учитель. Верим в священный огонь и поддерживаем все его виды. Верим в светлое и темное воплощение Премудрого, без борьбы которых не рождалась бы жизнь…
— Тебе предстоит еще много учиться. Скоро мы отправим тебя на Зеленую улыбку. Ты поедешь в Рим и поступишь на службу к одному из прокураторов. Прикрой рот, оса залетит!
Рахмани испуганно клацнул зубами. В который раз он забыл, что Одноглазый слепец видит намного лучше его. Но неудивительно, что от таких речей челюсть отваливается!
— Мы устроим так, что тебя возьмут на службу. Ты не станешь скрывать, кто ты такой. Но в одном ты обманешь их. Ты скажешь, что разочарован в нашей религии. Ты скажешь, что разочарован во всяком поклонении, любой вере, и хочешь посвятить жизнь служению светской власти. Ты скажешь, что наивысшей светской властью на всех трех твердях ты считаешь императора Рима… а это так и есть, собственно. Здесь тебе даже не придется лгать. Ты будешь всегда повторять, что только Священная империя способна покончить с распрями и кровопролитием. Только она способна примирить Хибр и Великую степь.
— Учитель, я полюбил девушку…
— Ты счастливый человек, тебе улыбнулся ангел.
— Она принадлежит к народу страны Вед.
— Тебе повезло дважды. Ты встретил счастье вдали от дома, теперь у тебя есть мечта.
— Она колдунья из рода Красных волчиц.
— Это замечательно, она умеет отгонять злых духов.
— Учитель, ее страна находится на Великой степи…
— Но ты отправишься учиться на Зеленую улыбку. Теперь ты богат, мальчик, но в университетах Зеленой улыбки полно богачей. Там ничего не сделаешь без дружбы. Ты отвезешь письмо к одному уважаемому другу в Рим, он посодействует.
— Но, Учитель…
— Ты надеялся, что я поговорю с твоим отцом, и он отменит свое решение? Или ты хотел напомнить, что ты ходил в Гиперборею, в проклятый город, и добыл для нас Камни пути, а потому не можешь считаться ребенком?
Старец хмурился, но Саади видел его добрую усмешку.
— Ты должен учиться, ты слишком мало знаешь. Мир становится широк для нас. Благодаря деньгам, которые ты привез, мы сможем послать в университеты пятерых лучших юношей. Они вернутся и понесут просвещение в народ Ормазды. Но ты… ты не вернешься. В Риме ты приложишь усилия, чтобы вступить в один из тайных орденов. Ты притворишься, что примешь их веру… Да, это я говорю тебе, мальчик. Ты пойдешь на обман во имя нашего процветания. Ты станешь их лучшим агентом и будешь выполнять все приказы ордена. Они сами помогут тебе окончить один университет и поступить в другой…
— Но зачем? Ох, простите, Учитель, я не должен был так спрашивать.
— Нет, должен. Ты имеешь право знать. Нам выгодно, чтобы на Зеленой улыбке держалась власть римского императора. Если верх возьмут доминиканцы или августинцы, может разразиться война с султанатом Хибра. Мы не должны допустить войны.
— Я понял, Учитель. Я выполню волю отца… Я всего лишь хотел сказать, что обещал своей девушке, что три года спустя, по счислению Великой степи, найду ее в стране раджпура. Я обману ее…
— Ты смешишь меня, мальчик. Слушай же снова. Одни станут кричать тебе, что все сущее происходит по воле Всевышнего, как бы ни звучало имя его. Другие, в укор первым, станут кричать, что человек сам ткет и сам зашивает дыры на своей судьбе. И те и другие наврут тебе. Есть серая паутина, больше ничего нет — вот верный ответ. Сто тысяч нитей связывают меня с тобой. Сто тысяч нитей связывают тебя с твоей Красной волчицей. Теперь скажи, разве можно оборвать сразу сто тысяч нитей?
— Учитель, я выполню вашу волю, — склонился кудрявый воин. — Но меня беспокоит…
— Я знаю. — Старик потрепал юношу по плечу. — Тебя беспокоит платок, который всегда носит на лице твой отец. Потому что тебе предрекли, что ты тоже встретишь Продавца улыбок.
— Да, Учитель. Отец мне это сам говорил. Второй раз мне это сказала цыганка, когда в городе останавливался табор. В третий раз мне это сказали русские волхвы, когда я был в Гиперборее… Они сказали, что мне предстоит получить оружие, от которого невозможно отказаться и которое принесет мне много печали. Что мне делать, Учитель? Ведь вы говорили, что ход судьбы можно изменить…
— Предположим, что твой отец прав, и волхвы руссов верно прозревают грядущее. Что же тебя пугает? Ты боишься применить грозную силу против негодяев, или ты боишься, что не сумеешь отличить негодяев от добрых людей? Или… — Учитель впервые замялся, подыскивая нужные слова, — или ты боишься, что сам пострадаешь, вместе с дурными людьми?
— Нет, Учитель. Я боюсь не за себя. Вы так много сделали для меня, но… в долгом путешествии я увидел такое…
— Ты увидел, что истина и честь, которые мы, поклонники огня, почитаем за высшее благо, смешны и глупы в глазах других людей?
— Да, — едва слышно выдохнул воин, — теперь я боюсь покарать невиновных. Мой отец быстро состарился, он почти не выходит из дома. Неужели, чтобы распугать шайку воров, приходится платить такую цену?
— Я говорил с твоим отцом. Он усыхает, но не из-за того, что показал улыбку разбойникам. Твой отец открыл лицо в диване, перед визирями и муссафирами султана. Он сделал это от безысходности, чтобы спасти тебя и других. Он поступил, как раненая олениха, которую загоняют на обрыв охотники. Он открыл лицо, ожидая справедливости, но справедливости не последовало. Наступил великий страх. Да, нас оставили в покое, но зато казнили и упрятали в зиндан всех тех, кому твой отец показал улыбку. Сместили сборщиков податей, судей и начальника дворцовой стражи. Как можно ответить, пострадали негодяи или добрые люди?