Зов Уршада
Шрифт:
— Рак — это вторая по смертности болезнь…
Ромашка потер переносицу и заговорил. Он попытался уложиться в несколько минут. Аркадий помогал, как мог. Кой-Кой старательно переводил. Затем все надолго замолчали.
— Верно ли я понимаю — вы боитесь этой болезни почти так, как мы боимся сахарных голов?
— Скорее всего, мы боимся ее даже больше. У вас есть Красные волчицы, а раковые клетки не умеет убивать никто.
— До вчерашнего дня не умели, — поправил Аркадий.
— Где четвертый? — Рахмани пересчитал капсулы. — Ты говорил, что их четыре? Или их было больше?
— Четвертый, с вашего
— Аркадий, вы кривляетесь или в самом деле пьяны? — тихо переспросила сестра Лена.
— Я счастлив. Может быть, я никогда не буду счастлив так, как сегодня. Я прошу прощения… я понимаю, что так нельзя говорить при покойниках, но…
— Как случилось, что вы нашли лекарство? — Саади обтер мокрый лоб. В бетонной коробке становилось все жарче, вентиляция не работала.
— Я прошу прощения, но это во благо… я обманул вас всех. — Толик Ромашка покраснел. — Да, я обманул, когда сказал, что мы заспиртовали всех личинок. В канале, который ты зачищал, помнишь — приходилось сдвигать кишечник, чтобы добраться?.. Да, в канале я обнаружил тогда не одного, а двух… уршадов. То есть я сразу и сам не понял. Я переложил эту дрянь в тазик, а пока Леночка промокала Аркаше лоб, я увидел, что их двое. Одного я сунул в дистиллят и запер…
Рахмани ощутил, как внутри него, как внутри погибающего в буре корабля, один за другим рвутся канаты. Кошмары сегодняшнего дня не закончились, словно все небесные и подземные духи ополчились на него одновременно. Рахмани представил, что произойдет в городе, если последыш сбежал. Далеко не всегда последыши проявляли себя сразу. К примеру, в сухих районах Хибра за личинками никто не гонялся, они сами погибали от обезвоживания. Эпидемии случались крайне редко, а если и случались, то мудиры районов успевали вызвать ловцов. Таких, как Марта, таких как ее сестры-волчицы.
Но здесь, среди миллионов ничего не подозревающих, наивных горожан…
— Аркадий, теперь ты рассказывай. — Толик уступил трибуну коллеге.
— Утром мы отвели коня… я прошу прощения — центавра в подвал, затем я отдал вам «жигуль», а сам сидел как на иголках. Все наши явились на работу, я еле дождался, пока шеф закроется на утреннюю маевку… Я вернулся в лабораторию и достал того, живого. Он бодренько так плавал в банке и, кажется, растолстел, стал еще крупнее. Остальные погибли, я проверил. Я завернул банку в бумагу, позвонил Лизавете, и мы вместе отправились в онкологию, к Жуховицкому.
— Так Георгий Павлович был с вами заодно? — выпалил Толик.
— Заодно, — вздохнул бородач, — заодно в том смысле, что он готов был хвататься за любую соломинку…
— Ты молодчина! — подпрыгнул Ромашка. — Вы тогда пошли к Жуховицкому? Это же надо такое, я бы попробовал сперва поговорить с добровольцами… Извините, Рахмани. Жуховицкий — это наш профессор, золотой человек, он преподавал на втором и третьем курсах. — Ромашка принялся невнятно объяснять Ловцу и компании: — Он умирает… от рака, представьте. И лежит в нашей онкологии, и все понимает. Знает точно, сколько ему осталось. Говорят, он даже… одним словом, он умнее тех, кто его лечит. Хотя лечением это не назовешь. Операцию делать поздно, химию Жуховицкий переносит с большим трудом…
— Так ты оставил в живых одного из последышей, чтобы сделать из него
— Именно так, — поклонился хирург. — И мы его сделали.
— Вакцину? Против рака? — оживилась вдруг Маргарита Сергеевна. — Это же надо годами проверять.
— А я не призываю мне верить на слово. — Аркадий нисколько не обиделся. — Кстати, там, в отделении, кроме нашего дорогого Георгия Павловича, лежат еще человек двадцать, если не ошибаюсь… Они все здоровы. Или скоро будут здоровы.
— Как вы это сделали? — подалась вперед Маргарита Сергеевна.
— Приготовили вытяжку… А-а-а, простите, вы — медик? Нет? Тогда я постараюсь проще. Это оказалось не так уж сложно. Толик, я настаиваю, чтобы твое имя стояло первым, это была твоя идея.
— Ничего подобного, — отмахнулся Ромашка, но Аркадий был непреклонен.
— Ты разве забыл? Ах, всем известна твоя скромность. Но в данном случае скромность неуместна. Лизавета тоже помнит, она первая подтвердит. Это ты толкнул идею об использовании мертвых тканей в борьбе с раковыми клетками. Слышите — вот этот человек, который спас миллионы…
Марта, не поднимая головы, быстро и напористо заговорила на языке империи.
— Высокая домина настаивает, что миллионы ваших людей спас Зоран Ивачич, — почтительно перевел Кой-Кой.
— Это правда, — заполнил паузу Саади. — Это правда, и я готов подтвердить ее в любом суде.
— Это правда, — как эхо, повторила Кеа. — Как правда то, что уршады не могут навредить здешним людям. Я не могу это объяснить. Я чую, что все они смертельно ядовиты для уршадов. Мне думается, было бы полезно скрестить жителей четвертой тверди с каким-нибудь сильным племенем…
— Но нельзя же всерьез воспринимать такую ерунду, — перебил нюхача Ромашка. Скорее всего, он просто не заметил, что Кеа ведет беседу. — Да, это я ляпнул на собрании кафедры или на дне рождения шефа, уже не помню. Да и вообще… Просто сказочка детская, про воду мертвую и воду живую. Ведь ясно, что это была болтовня, что невозможно убить опухоль трупным ядом…
— Очень даже возможно, — отрезал Аркадий и победоносно задрал бородку. — Вы не дали мне договорить. Мы сделали вытяжку из яда живой личинки, это не помогло. Тогда я вернулся к погибшим личинкам. Лизавета сделала срезы, мы побежали к микроскопу… Ты бы видел, что там творится… Эта штука не жива и не мертва одновременно. То есть внешне — никаких реакций, полный ноль. Кровеносная система крайне примитивная, но вместе с тем — два сердца, нечто среднее между позвоночным и хордовым, зачатки жабр, интереснейший мозг. Мозг ненормально большой для паразита, плюс к тому — сложнейшая эндокринная система и ядовитые зубы. Ты не поверишь, у них клыки оказались, как у наших гадюк…
— Я вас предупреждал, — напомнил Рахмани.
— К счастью, укусить нас они не смогли, но яд получить я сумел.
— А кто вам позволил хозяйничать в чужом отделении? — спросила Лена.
— А я и не спрашивал. Мы обо всем договорились с Жуховицким. Профессор надиктовал на магнитофон и письменно подтвердил, что это его собственный рецепт, и никто, в случае смерти, не виноват… Тихо!
Далеко наверху залились лаем собаки.
— В одиннадцать утра мы сделали анализы, включая узи. Кровь еще не готова, но… Жуховицкий здоров.