Зов ягуара
Шрифт:
Неожиданно Лоре вспомнилась ее поездка на Бермуды, пять островков посреди Атлантического океана. У тамошних жителей развивается странная форма клаустрофобии — странная, потому что они чувствуют себя в тесноте, хотя вокруг только бескрайний океан и бездонное небо. Единственное средство от этой непонятной хвори, кроме переезда в другую часть света, — сесть в лодку и провести несколько дней и ночей в одиночестве посреди океана, около рифа, что находится милях в двадцати от островов. Это помогает, но подобное плаванье может быть весьма опасным: погода в этих краях меняется очень быстро и предательский шторм может налететь неожиданно, без
Островитяне используют очень любопытный способ. Они вытапливают масло акульей печени, держа ее на солнце, а потом наливают его в маленькую бутылочку. Вскоре акулье масло разделяется на два слоя: темный и непрозрачный у донышка и светлый и прозрачный наверху. Находясь посреди океана, они используют этот самодельный прибор, чтобы точно видеть погодный фронт. Незадолго до начала шторма темное масло поднимается наверх и образует темное облако в той части бутылки, которая обращена к предстоящему шторму. По мере приближения погодного фронта облако меняет размер и форму, точно отражая то, что происходит в атмосфере. Жители островов так уверены в надежности своего прогноза, что с готовностью доверяют ему жизнь.
— В низинах растения и животные зависят от стекающей с горы воды, — продолжал Балам Ахау. — А воду эту, естественно, приносят сюда облака, и хранится она в виде снега. На протяжении веков эта система работала безотказно и предсказуемо. Но теперь на горе остается все меньше и меньше снега, и в район пришла засуха. Ты не знаешь, как выглядели здешние растения раньше, но в эту пору они были зелеными, свежими и здоровыми. Взгляни на них теперь! — Балам Ахау дотянулся до ветки сухого кустарника и обломил ее. — Посмотри, как высохла, — сказал он, показывая ветку Лоре. — Вся природа здесь умирает. Совсем скоро в низины и в деревню придет засуха, а за ней — смерть. Растения и животные не могут жить без воды. И нам, как всему живому, тоже нужна вода. Ведь без растений и животных нам тоже не прожить.
Теперь Лора слушала Балама Ахау очень внимательно, ловя каждое его слово. Шаман был явно озабочен, а его тонко изваянное лицо выглядело измученным. Голос его звучал все громче, слова быстро слетали с губ.
— Потепление, вызванное загрязнением планеты, создало по-настоящему опасную ситуацию. Ты, наверное, слышала про эль ниньо — это течение, несущее теплую воду вдоль южного побережья Перу. Его название — «крошка» — обманчиво. Уж не знаю, кто дал ему такое имя. Оно мало похоже на малыша: уж больно мощное и опасное. Это стихийная сила, вызывающая ливни, наводнения, ужасающую эрозию почв. Оно уничтожает огромное количество рыбы и птицы, которая кормится рыбой.
Балам Ахау говорил все более страстно:
— Мы уже поняли, что облако от извержения одного-единственного вулкана на другой стороне Тихого океана способно стать пищей для эль ниньо и сделать его гораздо сильнее. А уж облако, которое создает промышленность Младшего Брата по всему миру, может испортить весь воздух, всю воду, всю почву и полностью изменить климат планеты! Оно может растопить полярные льды, залить водой огромные пространства, а другие места превратить в пустыню. Эль ниньо может натворить много бед, но то, что создал Младший Брат, — это эль гиганто, эль монструо!* Он способен убить нас всех!
Балам Ахау поднялся со слезами на глазах — было видно,
— Надеюсь, ты поняла то, что я пытался тебе сказать, — промолвил Балам Ахау на прощанье. — Я говорил не от своего лица. Многое из того, что ты слышала, исходило прямо от Матери-Природы и Великого Духа. Они велели передать это тебе, чтобы ты поделилась с Младшим Братом. — И после короткой паузы добавил: — Через три дня у нас будет ритуал для юношей. Им предстоит научиться охотиться и убивать с благоговением. Женщин на такие ритуалы никогда не допускают, но ты можешь прийти, если захочешь. Это будет важной частью твоего обучения. Буэнос ночес. Дорме бьен**.
Темнело. Лора почувствовала, как она устала, и решила заночевать в деревне. Шагая к своей палатке, она ощущала волнение и удивление. Конечно же, она пойдет на ритуал! Разве можно упустить такой шанс? Как антрополог она прекрасно знала, насколько строго в туземных ритуалах соблюдается разделение полов, и понимала, что приглашение Балама Ахау — невиданная честь, случай чрезвычайно редкий и необычный. Вряд ли шаман принял такое решение сам. Должно быть, он выполняет волю своих божеств. Но как он с ними общается? Удастся ли ей когда-нибудь это узнать?
Охотники и дичь
Пламя огромного костра жадно лизало бревна, аккуратно сложенные в центре пещеры для посвящений. Вдали от огня расселась полукругом живописная группа музыкантов в масках и ярко украшенных костюмах. Низкий рокот их больших барабанов, обтянутых шкурами ягуаров, отражался от покрытых резьбой и росписями стен и наполнял пещеру призрачными отголосками. Ритмичный, неистовый звук трещоток, сделанных из панциря черепахи и сушеных тыкв, перемежался выкриками и песнопениями. Вокруг костра сгрудились юноши, собравшиеся на ритуал посвящения в охотники. Через неравные промежутки времени монотонный, завораживающий бой барабанов, грохот трещоток и песнопения прерывались резкими пронзительными завываниями, — это два музыканта в противоположных концах пещеры дули в большие раковины.
Балам Ахау привел сюда Лору почти за час до начала ритуала. Старый шаман велел ей укрыться в маленькой каменной галерее, поднятой над уровнем пола и выходящей в пещеру, — отсюда она спокойно могла наблюдать за ходом действа. Балам Ахау строго-настрого велел ей не сходить с места, ни в коем случае не приближаться к юношам, проходящим обряд посвящения, не пытаться с ними заговорить и вообще не попадаться им на глаза. Старик осознавал, что нарушает древнюю священную традицию. Только недвусмысленные указания свыше, полученные им в видении, заставили его сделать такое невероятное исключение. Хотя во сне об этом не упоминалось, шаман, уже по собственной инициативе, осторожно осведомился, нет ли у Лоры месячных, чтобы случайно не нарушить еще одно серьезное табу, которое он, наверное, не осмелился бы преступить.