Зов забытых сновидений

Ольга Мигель

Сон разума рождает чудовищ.

Когда разум спит, фантазия в сонных грезах порождает чудовищ,

но в сочетании с разумом фантазия становится матерью искусства

и всех его чудесных творений.

(Франсиско Гойи)

Зов забытых сновидений

Пролог

Этот год был таким-же, как и все семнадцать, следовавших до него... если, конечно, предположить, что я просто сошла с ума. Да, думаю что

это, в общем, было бы вполне понятным и логичным объяснением всему происходящему! И, наверное, мне действительно лучше придерживаться этой мысли, потому что в противном случае остается только принять факт, что свихнулась сама суть мира.

Улыбнувшись этой несвязной ерунде, так некстати пролезшей мне в голову, я плюхнулась на балконный диванчик и уставилась в открытое окно, рассматривая звездное небо с глупой наивностью чрезмерно романтичного ребенка, которого за этот безумный год жизнь ничему так и не научила. Интересно, а когда-нибудь научит? Или я так навсегда и останусь маленькой испуганной девочкой, мечтательно смотрящей на звезды - будто в надежде, что они дадут ответы на мои вопросы?

Хотелось спать - что, в общем, и не странно, день-то выдался тяжелый. Но пропускать полное лунное затмение эта самая девочка внутри меня никоим образом не соглашалась! Потому я из последних сил потянулась рукой к полной луне, залившейся по краю багровым цветом. Так, словно хотела схватить ее и крепко-крепко сжать в ладони, пока она, наконец, не расскажет мне все свои секреты.

– Я ведь... не сделала ничего плохого!

Ответа не последовало. Никто даже не решился посмотреть в безумные кроваво-красные глаза, взгляд которых метался, словно пойманная в клетку птица.

Они стояли вокруг нее и смотрели с каким-то горьким состраданием. Три величественные женщины неземной красоты, облаченные в роскошные одеяния. И у каждой на лице читалась тоска, обреченность и неизбежность: того, что уже произошло, и того, что им только предстояло совершить.

– Почему? Я не понимаю...
– продолжала бормотать бедняга, не в силах сделать лишнего движения из-за цепей, которые обвили ее тело, словно змеи. Черные одеяния, когда-то наверняка роскошные, теперь напоминали шелковые лохмотья, а длинные волосы цвета вороньего крыла были растрепаны.

– Она что, в самом деле ничего не осознает?!
– неожиданно вспылила одна из женщин. И, зарычав словно дикий зверь, с силой сжала в кулак правую руку, которая в тот же миг превратилась в мощную тигриную лапу! От резкого движения, с которым она яростно ударила ею об землю, длинные темно-золотистые волосы, рассеченные черными прядями, взметнулись шелковым веером и вздрогнули вместе с раскатом грома, сотрясшим землю.

– Успокойся, Гаретта, - резко проговорила зеленоглазая дама с длинными рыжими волосами, когда громкий стон дрожащей земли, наконец, стих.
– Ярость - это последнее, от чего нам будет толк. Тем более что в произошедшем есть и наша вина. Мы допустили это, и цена вполне справедлива.

– Знаю-знаю!
– фыркнула женщина.
– Нужно было сразу поставить ее на место, пока она еще соображала.

– Не могу поспорить с этим, - кивнула дама, подняв порыв ледяного ветра властным взмахом огромных кожистых крыльев.
– В любом случае, Аллирея уже ждет нас в мире снов, не стоит медлить. Сонаэ, что-нибудь случилось?
– неожиданно бросила она, гордо вздернув бровь.

– Ничего особенного, просто...
– с грусть прошептала

светловолосая девушка в длинном струящемся платье из алого шелка. Мягко искрясь мириадами оттенков красного золота, за ее плечами пылали величественные огненные крылья.
– Я задумалась... а что будет с этим миром без бога?

– Поздно рассуждать об этом. Что сделано, то сделано, - спокойно отрезала дама.

– Да, Лемия, ты права... но все же, пять-шесть тысяч лет... мне страшно подумать...

– Не сделай мы этого, было бы еще страшнее, - резко напомнила Гаретта.
– Глупо взваливать вину на кого-то одного, виноваты мы все. И нам пора поскорее присоединиться к тем, кто заплатил за наши ошибки...
– решительно зашептала она, сжимая кулаки. Но разобрать ее дальнейших слов не получалось из-за нарастающего гула, который ударил по сознанию!..

Плакал младенец... да, это определенно был детский плач. Он звучал будто сирена, возвещающая о катастрофе. Но ее, похоже, не было слышно никому, кроме красивой обнаженной черноволосой женщины. Она неподвижно стояла посреди комнаты и, казалось, не замечала мелких капель крови, покрывших ее смуглое тело мелкими алыми ягодами.

– Да, все правильно... все хорошо... я делаю все правильно, - прозвучал ее звонкий голос, когда кукольные губы внезапно растянулись в зловещей улыбке.

– Ты же... придешь, если я позову тебя? Правда придешь?
– отчаянно всхлипывал сломленный женский голос. Такой робкий, совсем тихий - словно шептавшая им лежала в бреду на холодном полу, не находя сил даже открыть глаза. И просто бессильно тянулась к кому-то, стоявшему в темноте.
– Кроме тебя я ничего не помню... но знаешь, мне ведь больше ничего и не надо! Где бы ты ни был, я почувствую тебя, даже через тысячи лет буду слепо тянуться к твоему образу и звать, повторяя самое дорогое имя! Лалиор, Лалиор, Лалиор, Лалиор... я так его люблю, оно чудесно! Просто приходи иногда... не оставляй меня одну, пожалуйста. Я не смогу без тебя.

– Если бы ты просто слушала меня, если бы не... у меня было бы время все исправить!
– прозвучал в темноте мужской голос, сдавленный застрявшим комом в горле.
– Я знаю, что смог бы... и еще смогу. Просто подожди немного.

Темнота, наполненная болью и безнадежностью. Ее разрезали только звон цепей, звуки удаляющихся шагов и отчаянный плач, который обессилено бросал в пустоту:

– Не уходи, пожалуйста! Как же я... без тебя?

Лежа на балконном диванчике, я распахнула глаза и смотрела на летнее ночное небо расширенными зрачками. Казалось, мои веки сомкнулись всего на миг... но, похоже, прошло гораздо больше времени. Затмение: когда я провалилась в сон, луна была покрыта кровавой тенью лишь наполовину. Но сейчас, на зависшем в небе красном мячике, ярко светил тонкий белый серп, который увеличивался с каждой минутой.

Похоже... я все пропустила?

Этот сон, такой запутанный и непонятный... обрывки ярких образов болезненно кружились в голове, не желая оставить меня в покое. Звон цепей и всхлипы в темноте тяжело сжимали горло, почему-то вырывая из моего сердца невыносимую печаль.

– Алиса, все в порядке?
– послышался мамин голос. Остановившись у входа на балкон, она обеспокоенно посмотрела на меня.
– Солнышко, ты что, плачешь? Что случилось?

Я растерянно коснулась глаз тыльной стороной ладоней. И правда, слезы.