Зовите меня Титаном
Шрифт:
Ладно, согласен: я чуть-чуть перестарался. Но и вы меня поймите: за весь день — одни огорчения. Как, впрочем, и за все последние пятьдесят тысяч лет.
* * *
Все-таки в Афинах жизнь адская, я не раз и не два вспоминал настоящий ад — царство Гадеса note 6 . Туда-то я и направился, решив, что мертвые должны знать больше, чем живые. Для меня подобный визит не проблема. Я создал вихрь, пробурил им земную твердь, прыгнул в отверстие, и вот передо мной черные тополя и ивы Рощи
Note6
Более употребительно — Аида.
– Цербер! — позвал я. — Где ты, песик? Ца-ца-ца! Церберчик, что ж ты прячешься? А ну-ка, выйди к папочке и скажи «здрасьте»!
Куда подевалась любимая собачка, родное мое дитятко? Да-да, это я произвел на свет трехглавого стража врат царства мертвых, когда стал любовником своей сестры, чешуйчатой Ехидны, дочери Тартара и Геи. Еще мы с нею сделали гарпий, химеру, сциллу и лернейскую гидру — целый выводок ярких и веселых чудовищ. Но особенно я гордился Цербером — за его преданность. До чего же отрадно было смотреть, как он вприпрыжку несется на мой зов! Как я любил гладить его шерстку, где вместо волос — змеи, и слушать звонкий, как бронза, лай и клацанье капающих черным ядом зубов!
Но в этот день мне пришлось идти по миру мертвых без собаки-поводыря. Я так и не дождался Цербера, не нашел у Врат даже его сверкающих экскрементов. Врата были отворены нараспашку, во всем чертоге Гадеса — ни души. Ни перевозчика Харона на смоляной глади Стикса, ни Персефоны, ни царской свиты, ни душ усопших, коим надлежало там ютиться. Только пустые и пыльные бараки. Меня пробрали тоска и жуть, и я поспешил вернуться на солнечный свет.
Я решил наведаться на остров Делос — вдруг найду там Аполлона? Полсотни тысячелетий назад Делос был вотчиной этого типа, коего я всегда считал самым хладнокровным и уравновешенным из шайки Зевса. Что если эти качества помогли ему пережить катастрофу, стершую с лица земли олимпийских богов? А если он жив, я сумею вытрясти из него нужные мне сведения насчет Зевса.
Очередное унылое путешествие по жалким развалинам былого величия Греции… В этот раз я летел — только не на красивых черных крыльях, а на умной машине — металлической трубе под названием самолет. Она была под завязку набита людьми, очень похожими на мое тело. Самолет с ужасающим ревом взмыл над Афинами, повернул к югу, набрал высоту над морской лазурью, испещренной желто-коричневыми архипелагами, и очень скоро приземлился на не богатом растительностью островке под названием Миконос. Там я купил билет на катер, который несколько раз в день возил пассажиров на близлежащий Делос.
Какой сюрприз! Остров Делос есть, Аполлона нет…
На Делосе я обнаружил только залежи щебня, развалины храмов и почти сравнявшиеся с землей пеньки колонн. Среди них каким-то чудом остались целы — сравнительно целы — несколько каменных львов. Все они поджары, сидят на задних лапах и выглядят очень голодными, — кажется, вот-вот прыгнут. А кроме них, смотреть почти не на что. Куда ни глянь, везде мрачный покров тления, черная аура смерти.
Тем же катером я вернулся на Миконос и поселился в небольшой гостинице неподалеку от уютного прибрежного городка с узкими улицами. Поужинал и выпил вина в ресторанчике для смертных. Тело вроде бы осталось довольно.
А еще на Миконосе я нашел Афродиту.
Точнее, это она меня нашла.
* * *
Я тихо сидел в гостиничном баре на свежем воздухе, думал о своих делах, рассеяно поглядывал на мозаичные плитки патио, на ограду, украшенную сетями, веслами и иными атрибутами рыбачьего промысла, и пропускал уже третий бокал охлажденного вина за час, позабыв о скромных возможностях позаимствованного тела. Внизу плескалось лазурное море, рокот прибоя настраивал на безмятежный лад. Скажете, «лазурное море» — избитое клише? Не буду спорить. Но Греция всех заставляет говорить подобными штампами, а я стараюсь не привлекать к себе внимания.
Ну так вот, сижу я в горечи и грусти, и вдруг подходит ко мне шикарная длинноногая блондинка и спрашивает сочным грудным голосом:
– Что, морячок, недавно в городе?
Я изумленно посмотрел на нее.
От нее так и веяло божественной силой. Мой внутренний счетчик Гейгера, настроенный на богов, вмиг зашкалило. Оставалось лишь недоумевать, как это я не уловил ее эманации, когда в первый раз высадился на Миконосе. Да и сейчас узнал ее, только когда подошла вплотную. Она-то меня, между прочим, заметила издалека.
– Ты кто? — выпалил я.
– Гляди, какой шустрый? Может, сначала предложишь даме присесть?
Я вскочил, как ужаленный, с шумом придвинул шезлонг к столику и усадил блондинку. Потом махнул официанту.
– Что будешь пить? — спросил я незнакомку, запинаясь от волнения. Во рту пересохло. Я мысленно обругал себя: суетишься, как школьник!
– То же, что и ты.
– Мартини со льдом, — заказал я.
У нее были пышные золотистые кудри до плеч и желтые, как у кошки, глаза, а ее полные спелые губы совершенно непринужденно складывались в теплейшую из улыбок. Ее аромат наводил на мысли о молодом вине, о зеленых полях на рассвете, о быстрых горных потоках, а еще о лаванде, летнем зное, ночном ливне, бьющих в берег волнах и штормовых ветрах.
Я понял, что передо мной — враг. Но не испугался.
– Ты кто? — повторил я.
– Догадайся.
– Афродита? Нет, это было бы слишком просто. Ты, наверное, Арес, или Гефест, или Посейдон.
Мое предположение вызвало смех — мелодичную каденцию бьющего через край веселья, а затем женщина проговорила с чувственными обертонами:
– Ты переоцениваешь мои артистические способности. Но вообще-то мне нравится ход твоих мыслей. Арес в юбке! Посейдон с чисто выбритой физиономией! Гефест в белокуром парике! — Она наклонилась ко мне. Ее запах стал сокрушительней урагана. — Ты угадал с первого раза.
– Афродита?
– Да. Я теперь живу в Лос-Анджелесе. Но вот решила погостить на родине. А ты? Ведь ты — из старших, верно?
– Почему ты так решила?
– От тебя веет древностью. Доолимпийским прошлым. — Она задумчиво позвякала кубиками льда в бокале, сделала большой глоток и посмотрела мне прямо в глаза. — Прометей? Титий?
Я отрицательно покачал головой.
– Все же ты из этого племени. Я думала, вы давным-давно исчезли… Титанов за версту узнаешь — вибрация у них особая. И все-таки, кто именно? Наверное, из самых малоизвестных. Тавмант? Форкий?