Зоя Космодемьянская. Не бойся, мы умрем
Шрифт:
И у меня сжимались кулаки (маленькие, конечно). Почему я здесь? Я тоже должен бороться, травить их и жечь, захватчиков. Отомстить за нее.
Потом мне станет известно, что будут и герои не намного старше меня тогдашнего. Будут Валя Котик, Володя Дубинин, Марат Казей, Зина Портнова… Пионеры-герои. А мне еще предстояло стать пионером, тем более – комсомольцем…
Очерк тот из «Правды» я аккуратно вырезал и положил в свою заветную «военную папку», на которой был наклеен тоже вырезанный из газеты портрет Сталина.
Вскоре лег туда и еще один очерк о
А ее звали, оказывается, Зоя.
Школьница из Москвы Зоя Космодемьянская. Десятиклассница…
Меня прошлой осенью, через два с небольшим месяца после начала войны, мать повела в первый класс. Хотя было мне только шесть лет, а в школу принимали с восьми. Но, учитывая домашнюю подготовку, а также, видимо, и материнское учительское положение, приняли.
Правда, длилось тогда мое школьное обучение всего один день. Скучно показалось. Начинали с азбуки и прописей, выводя в тетрадях первые палочки да крючочки, а для меня все это было делом давно пройденным. И следующим утром, когда мама стала будить меня, чтобы идти на занятия, раньше рвавшийся в школу теперь вставать я не захотел. Мать посмеялась и махнула рукой:
– Ладно, будешь дома заниматься.
Вспоминаю это вот к чему. Ясно отложилось в памяти, что подумал при прочтении очерка «Кто была Таня»: «Она – школьница, а я – нет». Будто если бы и я был в школе, пусть в первом классе, а не в десятом, как она, это меня приблизило бы к ней. Вот и спросил:
– Мама, а когда я опять в школу пойду?
– Теперь уже в сентябре. Попробуем экзамены сдать во второй класс.
Так и произойдет. Экзамены, которые мне устроят, я сдам успешно. И в том, по-моему, роль Зои немалой была.
Во втором очерке, рассказывая о ней, П. Лидов особо выделил школу. Как училась Зоя, что читала, какие писала сочинения. Для готовящегося к школе – большое вдохновение.
А когда вторично переступаю я порог учебного класса, с невероятной радостью узнаю, что пионерская дружина школы, отныне моей, носит теперь имя Зои Космодемьянской.
Это не было уникальным. Совсем нет! Дружин и отрядов ее имени во Всесоюзной пионерской организации появилось много. Вообще, имена героев продолжавшейся войны становились священными для пионеров и комсомольцев. До подвига Зои – Николай Гастелло и Виктор Талалихин, затем, несколько позднее – Лиза Чайкина, Саша Чекалин, Юрий Смирнов, Александр Матросов, Олег Кошевой и вся славная плеяда молодогвардейцев Краснодона… (А сейчас, когда пишу эти строки, то есть летом 2014-го, шахтерский Краснодон в Луганской области опять под огнем. Фашизм снова поднял голову, и не где-нибудь, а на Украине!)
Во время так называемой перестройки, ставшей началом уничтожения Советского Союза, с удивлением я замечал, как то один, то другой из разрушителей страны публично хвастает, что в душе не был он, дескать, ни комсомольцем, ни пионером. Врали? А может, действительно кто-то не был. Но в любом случае – чем же тут хвастать?
Когда мне повязывали красный галстук, я знал, что такой же носила в свое время и Зоя. Когда получал комсомольский билет, гордился, что становлюсь в ряды героев, живущих и отдавших жизнь за Родину. Не у меня одного, конечно, были такие чувства.
О чем больше всего сожалели тогда мои сверстники? Могу сказать абсолютно твердо: о том, что слишком поздно мы родились. Не успели ни на Гражданскую, когда нас вообще не было на свете, ни на Великую Отечественную, поскольку до фронта не доросли. Однако всем, чем могли, старались фронту быть полезными.
Сейчас, когда вошло в обиход понятие «Дети войны», каждый относящийся к нему может внести свои штрихи в его характеристику. Мы, ребята, у себя в селе завидовали не только фронтовикам и партизанам, но, например, и тем ровесникам нашим, которых видели в кинохронике и на газетных фотографиях, как стоят они у заводских станков, подставив ящик под ноги для роста. И делают снаряд. Или мину. Обтачивают деталь для самолета или танка.
А что мы? Простецкое, обыкновенное дело – помогать колхозу, где теперь почти одни женщины: ворошить сено, которое сушится, копать картошку, скирдовать снопы, таская их по полю в копны, собирать колоски или пилить дрова…
Хотелось большего. И когда в лесхозе объявлено было, что надо «драть бересклет», школа тотчас откликнулась. Если выразиться точнее, драть предстояло кору кустарника, называвшегося бересклетом: говорили, что она идет на изготовление каучука, а это – шины для авиации или артиллерии. Как соревновались мы, у кого мешок этой легкой коры окажется всех тяжелее!
Или вот начался по весне сбор лекарственных трав. Это же для раненых, для госпиталей и полевых лазаретов! Помню, откуда-то нашлось довольно редкое издание справочника таких трав, и мы сообща самым внимательным образом его изучали, прикидывая возможности наших лугов и леса.
А поход за ландышами обернулся для меня и моего лучшего друга Коли Дорофеева неожиданным приключением. Дело в том, что утром, когда мы с ним наметили этот поход, начался не по-весеннему нудный и долгий дождь. Отложить затею? Ни в коем случае! Идем.
И заблудились в лесу, да так, что пришлось там, выбившись из сил, заночевать.
Дома сильно переполошились. Тревога была нешуточная. Зато мы вернулись с такими сумками ландышей, что еле смогли донести…
К чему я вспоминаю все это? Не чересчур ли далеко ушел от основной своей темы?
Эта тема – советская героиня. И ее время, которое стало также временем моим. Советское, пропаханное величайшей войной, 70-летие Победы в которой мы сейчас отмечаем.
Герои той войны, как звезды, сияли в душах моего поколения. Они были с нами всегда. Вот в школе как один из самых важных предметов воспринимали мы военное дело, которое преподавал нам настоящий командир, выписанный из госпиталя после тяжелого ранения. Винтовки, правда, были не настоящие, а просто крашеные деревянные макеты. Но когда я старательно выполнял в строю то, что положено, мне казалось, смотрит на меня не только наш Николай Иванович единственным своим оставшимся глазом, а еще Зоя или Олег. Кое-как при этом отнестись к своим обязанностям было просто нельзя.