Зуи

Сэлинджер Джером Дэвид

Бугорок зашевелился. Фрэнни тоже не сводила с него глаз.

– Не могу от него отделаться,- сказала она.- Он просто б_е_з_у_м_н_о меня полюбил ни с того ни с сего.

Подталкиваемый пальцем Зуи, Блумберг резко потянулся, потом стал медленно пробиваться наружу, к коленям Фрэнни. Не успела его простодушная морда появиться на свет, на солнышко, как Фрэнни схватила его под мышки и прижала к себе.

– Доброе у_т_р_о, мой милый Блумберг!
– сказала она и горячо поцеловала его между глаз. Он неприязненно заморгал.- Доброе утро, старый, толстый, грязный котище. Доброе утро, доброе утро, доброе утро!

Она осыпала его поцелуями, но

никакой ответной ласки от него не дождалась. Он сделал отчаянную, но безуспешную попытку вырваться и уцепиться за ее плечо. Это был очень крупный, серый в пятнах "холощеный" кот.

– Смотри, как он ласкается,- удивилась Фрэнни.- Никогда в ж_и_з_н_и он так не ласкался.

Она взглянула на Зуи, ожидая, должно быть, согласия, но Зуи курил сигару с невозмутимым видом.

– Погладь его, Зуи! Посмотри, какой он славный. Ну, п_о_г_л_а_д_ь его.

Зуи протянул руку и погладил выгнутую спину Блум-берга раз, другой, потом встал с кофейного столика и побрел через всю комнату к роялю, лавируя среди вещей. Рояль с высоко поднятой крышкой, во всей своей чернола-ковой, стейнвейновской мощи возвышался напротив дивана, а табуретка - почти прямо напротив Фрэнни. Зуи осторожно опустился на табуретку, потом с явным интересом взглянул на ноты, раскрытые на пюпитре.

– Он такой блохастый, что даже смешно,- сказала Фрэнни. Она немного поборолась с Блумбергом, стараясь придать ему мирную позу домашней кошечки.Вчера я поймала на нем четырнадцать блох. Это только на одном боку.- Она резко столкнула Блумберга вниз, потом взглянула на Зуи.- Кстати, как тебе понравился сценарий?
– спросила она.- Получил ты его наконец или нет?

Зуи не отвечал.

– Господи!
– сказал он, не сводя глаз с нот на пюпитре.- Кто это выкопал?

Пьеса называлась "Не скупись, послушай, детка". Она была примерно сорокалетней давности. На обложке красовался рисунок сепией с фотографии мистера и миссис Гласс. Мистер Гласс был в цилиндре и во фраке, миссис Гласс - тоже. Оба ослепительно улыбались в объектив, и оба, наклонясь вперед и широко расставив ноги, опирались на тросточки.

– А что это?
– сказала Фрэнни.- Мне не видно.

– Бесси и Лес. "Не скупись, послушай, детка".

– А!
– Фрэнни хихикнула.- Вчера вечером Лес Предавался Воспоминаниям. В мою честь. Он думает, что у меня расстройство желудка. Все ноты из шкафа вытащил.

– Хотел бы я знать, как это мы все очутились в этой чертовой ночлежке, если все началось с "Не скупись, послушай, детка". Поди пойми.

– Не могу. Я уже пробовала,- сказала Фрэнни.- Расскажи про сценарий. Ты его получил? Ты говорил, что этот самый Лесаж или как его там собирался оставить его у швейцара по дороге...

– Получил, получил,- сказал Зуи.- Мне неохота его обсуждать.

Он сунул сигару в рот и принялся правой рукой наигрывать в верхних октавах мотив песенки под названием "Кинкажу", успевшей, что любопытно, стать популярной и позабыться еще до того, как Зуи родился.

– Я не только получил сценарий,- сказал он.- Еще и Дик Хесс позвонил вчера около часу ночи - как раз после нашей с тобой маленькой потасовки - и пригласил меня выпить, скотина. В Сан-Ремо. Он О_т_к_р_ы_в_а_е_т Г_р_и_н_и_ч-В_и_л_л_е_д_ж. Боже правый!

– Не колоти по клавишам,- сказала Фрэнни, глядя на него,- Если ты собираешься там сидеть, то я буду давать тебе указания. Вот мое первое указание: не колоти по клавишам.

– В_о-п_е_р_в_ы_х, он знает, что я не пью. Во-вторых, он знает, что я родился

в Нью-Йорке, и если есть что-нибудь на свете для меня совершенно невыносимое, так это "местный колорит". В-третьих, он знает, что я живу за семьдесят кварталов от его Вилледж, черт побери. И в-ч_е_т_в_е_р_т_ы_х, я ему три раза сказал, что я уже в пижаме и в домашних туфлях.

– Не колоти по клавишам,- приказала Фрэнни, гладя Блумберга.

– Так нет, дело было неотложное. Ему надо было видеть меня немедленно. Чрезвычайно важно. Не ломайся, слышишь! Будь человеком хоть р_а_з_а жизни, прыгай в такси и кати сюда.

– И ты покатил? И крышкой тоже не грохай. Это мое второе...

– Ну да, конечно же, я покатил! Нет у меня этой треклятой силы воли! сказал Зуи. Он закрыл крышку сердито, но без стука.- Моя беда в том, что я боюсь за всех этих провинциалов в Нью-Йорке. И мне плевать, сколько времени они тут пробыли. Я вечно за них трясусь - как бы их не переехали или не избили до п_о_л_у_с_м_е_р_т_и, пока они рыщут в поисках мелких армянских ресторанчиков на Второй авеню. Да мало ли еще какая хреновина случится. Зуи мрачно пустил клуб дыма поверх страниц "Не скупись...".

– В общем, я-таки туда поехал,- сказал он.- Там уже, конечно, сидит старина Дик. Такой убитый, такой р_а_с_с_т_р_о_е_н_н_ы_й, до того набитый важными новостями, которые не могут подождать до завтра. Сидит за столом в джинсах и жуткой спортивной куртке. Этакий изгнанник с берегов Де Мойн в Нью-Йорке. Я его чуть не прикончил, ей-богу. Ну и ночка! Я сидел там битых два часа, а он мне выкладывал, какой я умнейший сукин сын и что вся моя семья - сплошь гениальные психотики и психопаты. И т у т - когда он наконец кончил психоанализировать меня, и Бадди, и Симора, которых он в глаза не видал, и когда он наконец уперся в какой-то умственный тупик, решая, быть ему до конца вечера чем-то вроде Колетт, которая одинаково бьет правой и левой, или вроде маленького Томаса Вулфа,- тут он вдруг вытаскивает из-под стола роскошный портфель с монограммой и сует мне в руки новенький сценарий часового фильма.

Зуи махнул рукой, словно отмахиваясь от надоевшей темы. Но он встал с табуретки слишком быстро, так что этот жест вряд ли можно было счесть прощальным. Сигару он держал во рту, а руки засунул в карманы брюк.

– Я г_о_д_а_м_и слушал, как Бадди рассуждает об актерах,- сказал он.Боже мой, послушал бы он, что я могу ему рассказать о Писателях, Которых Я Знал.

Он с минуту постоял на месте, затем двинулся вперед без видимой цели. Остановился у "Виктролы" образца 20-го года, бессмысленно воззрился на нее и гавкнул в трубу два раза подряд, для собственного удовольствия. Фрэнни засмеялась, глядя на него, а он нахмурился и пошел дальше. У водруженного на радиоприемник "Фрешмен" 1927 года аквариума с рыбками он вдруг остановился и вынул ситару изо рта. Он с явным интересом заглянул в аквариум.

– Все мои черные моллинезии вымирают,- сказал он и машинально потянулся к баночке с кормом, стоявшей возле аквариума.

– Бесси их утром кормила,- вмешалась Фрэнни. Она продолжала гладить Блумберга, все еще насильно приучая его к трудному и сложному миру вне теплого вязаного аледа.

– У них голодный вид,- сказал Зуи, но убрал руку от рыбьего корма.- Вот этот малый совсем отощал.- Он постучал по стеклу ногтем.- Куриный бульон вот что тебе нужно, приятель.

– Зуи,- окликнула Фрэнни, чтобы отвлечь его.- Как твои дела все-таки? У тебя д_в_а сценария. А о чем тот, что тебе завез на такси Лесаж?