Зумана
Шрифт:
У постоялого двора остановился фургон бродячих артистов…
Шут увидел их первым, когда вдохновенно балансировал кверху ногами на длинной деревянной жерди, предназначенной для сушки белья. От нечего делать он облюбовал эту палку, прибитую к двум столбам, в первое же утро и с того момента крутился на ней, словно это была настоящая перекладина. Поэтому возница фургона тоже заметил Шута сразу, едва только остановил повозку у ворот "Старой подковы".
— Х-хе! — воскликнул этот седой уже, но остроглазый мужичок, — Чижик, ну-ка глянь, чего парень выделывает! — и прежде, чем Шут успел довершить очередной
— Ух ты! — воскликнул он и шмыгнул носом завистливо. — Ну да я не хуже могу…
— Могешь ты… — возница добродушно хлопнул паренька по затылку и помахал Шуту: — Эй, добрый человек, скажи, а вкусно ли кормят в этой корчме?
— Да так себе, — Шут спрыгнул наземь и набросил плащ, чтобы не просквозило мокрого на ветру. — Но других поблизости нет.
Пока он говорил это, из фургона выбрались и другие артисты. Общим счетом их оказалось четверо — немолодая женщина, веселый подвижный парень и сам возница с мальчишкой. Одеты они были простенько, но тепло, а фургон выглядел вполне справным.
— Марк, — протянул Шуту руку его новый знакомец. — Хозяин, значица, этой кибитки. И семейство мое — жена, мальчишки, — он обвел рукой своих спутников. — А ты кто таков будешь? Чей? — конечно. же он сразу признал своего.
Мгновение Шут колебался, потом весело тряхнул головой.
— Зумана, — сказал он, пожимая крепкую жилистую ладонь собрата по ремеслу. — Я сам по себе. Давно уже. Моя семья погибла. Но если тебе это о чем-то скажет… моего отца звали Ларсом. Он был лучшим кукольником в Закатном Крае.
— Виртуоз?! Ты — сын Виртуоза?! Вы это слыхали? — обернулся Марк к своим. Потом опять уставился на Шута. — Да ведь они все сгинули…
— Не все, как видишь, — криво улыбнулся Шут.
— Чудеса твои, матерь небесная… — покачал головой бродячий артист. — Вот уж не думал, что еще услышу об этом семействе… Зумана, говоришь… ну и имечко! Не иначе, как Дала тебя в степи родила! — он весело хлопнул Шута по плечу и повлек за собой к харчевне. — Пойдем, парень, пропустим пару кружечек за упокой их светлых душ. Добрые были люди…
"Старую подкову" они покинули в тот же день.
"Тесненько, да веселенько", — сказал Шуту Марк, когда тот с сомнением заглянул в фургон. Еще четыре человека на эту повозку — явный перебор… Но старый артист даже слушать его не захотел. Поедем, и все тут.
Что ж делать… поехали. И не пожалели, конечно.
Особенно был счастлив сам Шут. Он словно бы опять окунулся в тот мир, который знал с детства, который был ему так близок и понятен. Старший сын Марка немедля пожелал узнать, что умеет делать их гость и весь остаток дня до позднего вечера выспрашивал о разных акробатических трюках. Младший, тот самый Чижик, только слушал, открыв рот, да смотрел. В фургоне и впрямь стало тесно, но Шут все равно умудрился показать несколько трюков, узоров жонглирования и еще парочку пантомим, так, для разнообразия. Он с удивлением понял, что знает очень много, и в самом деле имеет, чем поделиться с братьями-артистами. Время от времени Шут ловил на себе восхищенные взгляды Хирги и даже Элеи, хотя та была более сдержанна в проявлении чувств. Кайза вовсе делал вид, будто занят своими мыслями, но потаенный огонек любопытства мелькал и в его глазах.
На ночь фургон остановился у небольшой речушки, где путники накололи льда для ужина и вскоре уже пили восхитительный чай с травами. Он был приготовлен прямо на маленькой печке, обогревающий всю повозку.
— Отчего вы не остались где-нибудь на зиму? — спросил Шут, когда котелок опустел, а хозяин фургона устроился в уголке у печной дверцы с небольшой чурочкой и ножом. Судя по всему, он вырезал эту игрушку не первый день — деревянная утка была как живая. — В холода по дорогам много ли наездишь…
— Твоя правда, Зумана, — ответил Марк, мерно остругивая хвост фигурки. — Мы и не собирались никуда сниматься. Стояли в Шейве. Знаешь такой городишко? Почти у Ферестре. Да на нашу беду какие-то волнения начались по всей границе. Не знаю, чего там южане с Руальдом не поделили, да только артистам нечего больше делать в тех краях, — стружка падала на пол, нож ходил туда-сюда. — Война бы не началась…
— Нет… Не может быть! — Шут увидел, как разом слетела улыбка с лица Элеи. И сам он был сражен этой новостью. — Война?! С Ферестре? Да с какого перепугу?
— Не знаю, не знаю… — Марк со вздохом отложил уточку. — Люди говорят, ферестрийскому королю кто-то из советников кровь вскипятил: мол, Руальд всю былую силу растерял, его хоть голыми руками бери. Отчего бы и не попробовать… Нашли предлог, конечно, земли там какие-то спорные. Перевал какой-то, кому бы он сдался! — артист возмущенно сверкнул глазами и стиснул рукоять своего инструмента.
— Марк, — тихо попросила женщина, сидевшая на лежанки со штопкой, — ты нож-то убери…
— Безумие… — пробормотал Шут. От недавней его радости не осталось и следа.
— Ну да, — закивал Марк, послушно убирая ножик в чехол на поясе. — Зато в Золотой объявили большое состязание для нашего брата. Танцоры, кукольники, акробаты — все туда рвутся попасть.
— Э? — Шут удивленно приподнял бровь. На пороге война, а в столице праздник?
— Очень большое состязание! — живо подтвердил Марк, мгновенно забыв о недавней вспышке гнева. — Говорят, сам король пожелал. Мол, победителя возьмет ко двору! Правда, ходят слухи, будто на самом деле это затея советника — чтобы Руальда развеселить. Ну… нам-то оно без отличия — что король, что кукловоды его… Главное подзаработать!
Шут кивнул с пониманием, а сам думал совсем о другом.
"Руальд… Мой король! Неужели потери так сломили тебя? Неужели ты и впрямь превратился в декорацию на троне?" — Шут не раз слышал о том недуге, который люди называли "королевской тоской"… когда монарху вдруг становилась совершенно безразлична его власть, и он все больше и больше отдалялся от управления, пока однажды вовсе не снимал корону… Были такие случаи в истории, были. Пра-пра-какой-то там дед Руальда в сорок три года неожиданно для всех сложил мантию и исчез среди ночи. И ведь не нашли. Только легенды остались о доблестном воине, который появился где-то на границе с Тайкурданом и так потрепал степных разбойников, что те надолго забыли дорогу к королевству. В Ферестре подобное случалось раза три, не меньше. И в Герне было… Нехорошее предчувствие говорило Шуту, что Руальд опасно близок к этой самой напасти.