Звенит слава в Киеве
Шрифт:
Голос Анны стал резким и надменным. Андрей понял: любым способом надо уговорить французов. Хоть и разумна Анна не по годам, однако ж упряма — особенно, если считает, что права. В этом же деле, пожалуй что, её правда. Православная Русь Киевская, не гоже дочери князя от своих святынь отступать…
— Быть по-твоему, Ярославна. — Уже не по-прежнему, не попросту, как подружке детских лет, а как государыне, низко поклонился Андрей и вышел.
Епископ Савейр сидел в своих покоях и озабоченно листал латинские свитки.
— Входите! — обернулся епископ. — А, это вы, господин Андрэ? Рад вас видеть… Как чувствует себя королева Франции?
— Я
— Почтительно слушаю, — так же официально ответил Савейр.
— Княжна не согласна на католическом евангелие присягать, — сразу, без подготовки заявил Андрей. — Прошу вас уладить этот вопрос, как было с князем Ярославом договорено.
Савейр помрачнел.
— Как же можно католическому королю не по своему обряду венчаться? Помилуйте, господин Андрэ!
— Не о венчании речь идёт. Венчаться княжна Анна по мужниной вере согласна.
— О чём же тогда?
— О присяге коронационной. Присяга есть дело чести.
Савейр не знал что ответить. Ведь до Анны ни одна из французских королев не короновалась, а стало быть, на этот счёт и обычаев покамест не было. Отказать? Но, путешествуя вместе с Анной целый год, он успел хорошо узнать молодую княжну. Она не уступит в таком деле. Что же получится?.. Помилуй бог, как можно… не простит король. Да и престиж его, епископа, сразу рухнет. А так хорошо всё складывалось…
— Господин Андрэ, — начал наконец Савейр, — согласитесь, это несколько неожиданно…
— Что ж тут неожиданного, ваше святейшество? Дочь такого могущественного властелина, как князь Ярослав, может позволить себе не отступать от веры своих предков.
— Да, князь Ярослав могучий государь, а страна его велика и богата. Но… скажите, господин Андрэ, а как решался этот вопрос в других случаях? Ведь, кажется, дом князя связан родственными узами с немалым числом европейских государств?
— Да вот считайте, ваше святейшество. Сам князь женат на дочери короля шведского, Олафа. Сестра его, как вы знаете, за польским королём Казимиром, а сестра Казимирова за нашим княжичем Изяславом. Княжна Елизавета — за Гаральдом Норвежским, у супруги Андрея Венгерского, Анастасии Ярославны, мы с вами гостили, ещё двое княжичей на немецких принцессах женаты, а старший взял в жёны дочь английского короля. Всеволод же повенчан с царевной греческой, из рода Мономахова…
— И как же решался во всех этих браках щекотливый вопрос, с которым вы пришли ко мне?
Этого Андрей не знал. Как-то не было такого разговору, да раньше и не встревал он в дела государственные… Эх, была не была! Придётся брать грех на душу!
— Насколько мне известно, никто не дерзал принуждать князей Киевских поступать против совести, — сухо и решительно ответил Андрей.
Савейр отлично понял, как обстоит дело, но это нисколько не помогло ему. Так или иначе — завтра свадьба. Откладывать её невозможно…
«Отцов церкви я уговорю, — думал он, — а Генриху совершенно безразлично, на чём будет присягать королева. Да и вряд ли он даже отличит одно евангелие от другого..»
— Могу ли я считать, что князь Ярослав держится тех же мыслей, что и его дочь, господин Андрэ? — вкрадчиво спросил он.
Видно, будет ещё один грех на душе. Разве знает Андрей, как поступил бы князь?
— Безусловно, ваше святейшество. И он по достоинству оценит ваше посредничество…
— Ну что ж, — вздохнул Савейр, — передайте княжне, что желание её будет исполнено. [9]
9
В дальнейшем все французские короли, которые короновались в Реймсе, присягали на том самом славянском евангелии, привезённом Анной. Исключение составляют Генрих IV, короновавшийся в Шартре, Наполеон I и Луи-Филипп, которых короновали в Соборе Парижской богоматери, и Наполеон III, вообще не коронованный.
14 мая 1049 года, в день святой троицы, состоялось бракосочетание Анны, княжны Киевской, и Генриха I, короля Франции.
Гремел никогда до того не слышанный Анной орган, от клубов фимиама, а может, и от узкого платья кружилась голова. Потом была коронация, пир в архиепископском дворце — и новую королеву повезли туда, где предстояло ей прожить отныне всю жизнь.
Глава XIV. ПАРИЖ
Столица Франции была невелика в те дни, когда, подъезжая к Парижу, епископ де Мо Савейр указал на него молодой королеве. Сена окружала своей серебристой лентой мрачный остров Сите, и волны её колыхали на якорях лишь несколько маленьких судёнышек. Анне сразу вспомнились шумные, многолюдные пристани Киева и множество кораблей на Днепре.
В воде отражались башни дворца, ограниченные справа и слева чёрными линиями Малого и Большого мостов. Париж предстал впервые перед своей королевой как путаница крыш, между которыми едва различались узкие улицы…
— Слышь-ка, — тихо сказала Анна ехавшему рядом Андрею, — тёмный какой город-то…
— Полно, Ярославна, — так же тихо ответил Андрей, — это день нынче пасмурный. А вообще слыхал я, что солнышка здесь поболе, чем у нас. К полудню, вроде, ближе они.
Анна не ответила. Может, и правда это, да уж всё равно. Одним солнышком не согреешься, коли на душе темно. Что впереди у княжны Киевской? Одна в чужой стране с пожилым, нелюбимым мужем.
— Андрей, — обернулась она к Андрею, — ты долго ль со мной здесь проживёшь?
— Сколько захочешь, столь долго жить буду…
— Не заскучаешь по дому-то?
— Как не заскучать, Ярославна. По себе, поди, знаешь.
— Я — другое дело. Неволею судьба мне рассудила жизнь прожить. Для блага Руси, батюшка сказал…
— И я для того же послан. Тебе помогать, в чём потребуется, и другое многое, что князю надобно, делать.
— Навек ли приказал батюшка тебе при мне оставаться?
— Нет, Ярославна, того не говорил князь.
— А доколе ж?
— Пока сама не скажешь, что ненадобен более, что к жизни новой привыкла и не горюешь о судьбе своей…
— Ох, Андрей… коли так, не пришлось бы и тебе во Франции гробовой доски дожидаться…
— Как велишь, — вздохнул Андрей, — а только в горе я тебя не покину.
— Верный ты друг, Андрей…
— Так ведь сызмальства росли вместе. Всё равно что сестра родная ты мне, Ярославна…
— Чем это вы заняты, Андрэ? — окликнул весёлый молодой голос. Андрей обернулся. В дверях его покоя стоял высокий, богато одетый придворный.