Звенья цепи
Шрифт:
Она серым клубящимся облаком двинулась к строю монахов. Шла, едва касаясь земли, напряженно и пристально вглядываясь в поющие лица. Иноки не выдерживали, опускали глаза, не смея выносить прямого дьявольского взора. У некоторых подгибались колени. Они оседали на землю, не в силах подняться. Товарищи рядом, сами изможденные, измученные бесовским противостоянием, бодрили криками, взывали к подвигу. Слабыми руками, оскальзываясь и погружаясь по щиколотку в жидкое месиво, поддерживали ослабевших, хриплыми голосами выкрикивая слова святых молитв.
Демоны вылезали из сырых впадин и кустов. Смелея на ходу, направлялись к всесильной хозяйке. Та, обойдя цепь до конца, вдруг сорвалась в неистовом дерзком порыве. Стремительно пролетев вдоль строя, веткой, словно клинком, вспорола грудь двум десяткам монахов. Рассеченная ткань подрясника тлела, выжигая на коже длинный обугленный рубец. Закатив глаза, иноки стали заваливаться, безнадежно ломая строй и больно выворачивая связанные руки. Стоящие рядом не могли сдержать падения такого количества тел и сами невольно опускались на колена, в бессильном смирении продолжая песнопения. Многие стягивающие запястья пояса оборвались, иные развязались сами собой. Иноки пали, безжизненно распластавшись на земле. Образовалась крупная брешь, куда устремилась вся сатанинская орда.
Но старцы Нектарий, Фрол и Лавр чутко следили за позицией, и все время были рядом. Закрыли собою разрыв, встав тесно, локоть к локтю, намертво уперев посохи в землю. Огненная стена вспыхнула за их спинами, разрастаясь и перекрывая пробой. Шла дальше вдоль строя, ширясь и поднимаясь в высоту. Пламенеющее зарево замкнуло круг, возвышаясь до неба. Внутри металась Алёна и обжигающиеся орущие бесы. Она сильно толкнулась от земли и блистающей молнией рванулась в страшные грозовые облака.
Горящий витой голубок слетел с креста храма. Закружился над заревом, распростер пылающие крылья. Явление Духа Святого изумило всех, повергло в радостный священный трепет. Демоны пали, Алена бессильным сгорающим метеором падала вниз. Обернулась девицей и, не видя прорехи в пылающей стене, бросилась на окропляющего братию игумена. Сшибла послушника, опрокинула чашу со святой водой, загасила огонь в кадильнице. Но наткнулась на блеснувший престольный крест, взвыла воем раненой волчицы, обернулась искрящимся плазменным сгустком и с криком вонзилась в землю, уходя все глубже и глубже. В образовавшуюся выжженную дыру ринулась остальная нежить. В диком сокрушенном исступлении унеслись прочь, сгинули в жутком подземном царстве, опустились в огненное озеро.
Столб густого смрадного дыма вырвался наверх, покрыл чадом окрестные леса и тут же растворился в каплях стихающего дождя. Гроза уходила на запад, недовольно ворча и сверкая всплесками зарниц. Ветер, постепенно усмиряя напор, прятался в кронах деревьев. Холодный воздух сменялся ласковым теплым дыханием умытых листьев и трав.
На крыльцо храма вышел Паисий со сверкающей дароносицей в руках. За ним следовал Варфоломей с широким платом для собирания частиц Святых Даров. Окинули взглядом поле битвы, изумились увиденному. Часть братии лежала на земле, другие стояли, устало опустив головы. Старцы нерушимо и твердо возвышались над поредевшей цепью. Казалось, они прибавили в росте. Над седыми гривами переливалось дрожащее туманное свечение. На одинокой кровати очнувшийся Василий руками тянулся в небеса, туда, где порхал искрящийся витой голубок. Нафанаил прислонился к аналою, понурившись, будто в забытьи. Миряне поодаль редкими группками, не веря, что все кончилось, удивленно взирали на истерзанных монахов. Светлана, Власьевна, очистившиеся мужики и пораженные случившимся старушки стояли в грязных лужах, с недоумением оглядывая друг друга. Протоиерей набрал воздуха в легкие, собрал силы, грянул громко и радостно:
– Тело Христово примите, источника бессмертного вкусите…
И будто очнулось все вокруг. Поднялись иноки, восстановили строй. Жаркими голосами подхватили песнь литургии верных. Закурились дымы в кадильницах, божественный фимиам поплыл стелющейся пеленой. Наместник встрепенулся, сбросил остатки бесовского наваждения. Подошел к Паисию припал к руке:
– Отче, благослови!
– Причащается раб Божий Нафанаил… – старик золотой ложкой из потира давал причастие для вкушения, передав кивот со священными сосудами подбежавшему дьякону. Варфоломей раскрывал шелковый плат, чтобы ни одна частица крови и тела Христова не упала на землю.
Вместе подошли к Василию, не сводящему глаз с реющего среди туч голубя.
– Причащается раб Божий Василий… – тот открыл рот, принял причастие, улыбнулся светло и чисто.
Власьевна ждала стоя на коленях, крестилась слабой дрожащей рукой.
– Отрекаешься сатаны, раба Божья Елена?
– Отрекаюсь… – с чувством и слезами приняла Святые Дары.
– Отрекаешься сатаны, раба Божья Светлана?
– Отрекаюсь… – она с радостью и облегчением вкусила причастие, веря, что все позади. Счастливые слезы струились по щекам, омывая лицо благодатной влагой. Она успела, спасла любимого мужа, вырвала из дьявольских лап своего будущего ребенка, вместе со священниками и Духом Святым победила тьму, избавила душу от чар лукавой кудесницы.
Точно так же обошли очнувшихся старушек, закутали в накидку мужика с обрывками сгоревшей одежды. Причастили раскаявшихся.
Затем настал черед монахов. Истерзанные, искусанные в кровь лица светились радостными улыбками. Все же они выстояли, одолели дьявольское семя, вытерпели до конца! Не сломались, не пали под ударами стихий, духом укрепились в борьбе с исчадиями, товарищей, братьев своих возлюбили пуще прежнего, настоятеля, старцев возблагодарили молитвой живой, благостной.
После причащались миряне, все кто на подвиг духовный шел. Детей в алтаре Паисий причастил в первую очередь, и теперь они стояли на крыльце, оглядываясь в поиске родных и близких. Даша вдруг узнала маму среди измазанных грязными потеками людей. Кинулась со всех ног, прижалась щекой, плача и всхлипывая. Светлана крепко обнимала дочь, захлебываясь радостными слезами. Ощущала внутри себя биение новой крохотной жизни, прижимала Дашу, не имея сил сказать хотя бы слово.
Видела, как на коленях перед одром умершего сына складывает ему крест-накрест руки Власьевна. Как легкая прозрачная тень отлетает от него и превращается в парящего белого журавля. Присевшие отдохнуть на ступеньки крыльца великосхимные старцы, прислонившись к перилам, застывшими глазами взирали на творения дел земных. Три невесомых облачка поднялись над ними, покружили над храмовым крестом, коснулись витого голубя. И еще три белые птицы вознеслись кверху. Паря широкими крылами, не улетали. Долгим печальным курлыканьем призывали кого-то, вытягивая длинные шеи и внимательно всматриваясь вниз.
Паисий спешил к поникшей, как сломленный полевой цветок, старухе. Боль в груди разрасталась, ширилась, не давала дышать. Острая колючая стрела пронзала сердце. Он торопился, боялся не успеть сообщить своей Елене главное, то, чего не успел сказать раньше. Сказать, что они неразлучны, и теперь она навсегда останется с ним. Что странная нелепая судьба, разметавшая их далеко друг от друга, вновь свела вместе, чтоб очистить души покаянием. Пусть и поздно, но все равно радостно видеть ту, которая одарила его неземной страстью, после которой уже не было ничего плотского, греховного…
Грудь сдавило железными тисками, в глазах разорвались радужные сияния. Сквозь них разглядел идущую навстречу легкую женскую фигурку в узком сатиновом платье. Елена махала ему рукой и радостно смеялась, показывая наполненные земляникой ведра. Они бежали навстречу, быстро сближаясь, и вдруг оторвались от земли. В упоении головокружительного полета взялись за руки, сомкнули объятья и понеслись одной сверкающей кометой, оставляя позади невзгоды и радости, пустые мирские хлопоты. Навсегда покидали долгую земную жизнь, полную опасностей и счастливых мгновений, взлетов и разочарований…