Звенья и зёрна

Ковальджи Кирилл Владимирович

* * *

Сколько ни дави на доски под водой — не взрастишь у них присоски никакой.

* * *

Усмехается дьявол криво: — Дети Большого Взрыва, что ж испугались вы малого, атом раскалывая?

* * *

Кровь не пролита — дело чисто? Это вещи отнюдь не подобные: есть же разница, люди добрые, между донорством и вампирством!

* * *

Кто защищает природу, женщин и редких зверей, кто улучшает породу пуделей и королей…

* * *

Он

сделал открытие очень простое, но в этом открытии мало хорошего: дешевая женщина — дорого стоит, дорогая женщина — дешево…

«Мы любим новизну…»

* * *

Мы любим новизну, А больше — повторенье: За волнами волну, За ночью — пробужденье. Молитва или песнь, Признанье или праздник, Раз повторенье есть, То жизнь еще прекрасна! Как молнии разряд Влюбленность. Что откуда? Как будто первый взгляд Мгновенно вспомнил чудо. За миг и мир возник! Любовь и вдохновенье — Неповторимый миг, А словно — повторенье. И жизнь, и жизнь сама, Вселенной блик случайный, Еще сведет с ума Своей бессмертной тайной. Пусть, как в засаде рысь, Готовит смерть развязку, Мы жизнь, как в детстве сказку, Попросим: повторись!

«На Ваганьковском храм Воскресения…»

* * *

На Ваганьковском храм Воскресения видит, как ручейками течет от Высоцкого до Есенина нескончаемый русский народ. Та гитара и та березка ни на площади, ни в метро не представлены, как Маяковский, приравнявший к штыку перо. Но и он молодым кремирован, — что с того, что отлит в чугуне?.. Кто состарился — тот премирован. Жизнь улучшилась в нашей стране. Всё ж какому-то юноше Муза «Присягни, — говорит, — полюблю, как Есенина, как Маяковского, как Высоцкого, погублю…»

Осип Эмильевич

Прекрасный дар невзрачного еврея отвергла, погубила, приняла Россия, о содеянном жалея… Но дух не просит места у стола. Он возвратился, и, как сын России, он здесь, среди сегодняшних людей, и удивляется: где идолы литые? Куда они девались с площадей?

Марина Цветаева

На Родину вернулась… Сон дурной: муж, дочь, сестра — заложники ареста. Нет кислорода на земле родной, на необъятной нет под солнцем места. На Родину вернулась… Немота возмездием. Теперь молчок. Могила. Живые опечатала уста, отпрянула от белого листа: — Не дай Господь, чтоб я заговорила! Не дай Господь… — В опасности Москва, к ней рвется враг и дым ползет прогорклый… Чтоб не прорвались страшные слова, самой себе перетянула горло. …Как больно, что смертельная беда неизлечима завтрашним лекарство  бессмертия — не путать с государством, на Родину вернулась — навсегда!

«От границы до границы…»

* * *

От границы до границы Не объять отчизну-мать, И со всем, что в ней творится, Ум не в силах совладать, И таких пространств, как эти, Без концов и без начал, Ни один народ на свете Никогда не получал. От подобного размаха В доме ветер и сквозняк, Эхо праздника и страха, Слева свет, и справа мрак. Удалой

играя силой На Днепре и на Оби, Ты сынов своих, Россия, Одиноких не губи. Хоть сбиваешься со счета, Всех учти до одного, Всех вбери в свою заботу, А не только большинство: Кто вдали и кто под боком — Взор в просторах не топи И пророка ненароком, И младенца не приспи!

Свобода

— Мы вспоминаем постепенно: Предначертаниям верна, Из моря крови — красной пены Явилась светлая она. Ей гибель с первых дней грозила, Над ней кружило воронье; Мы стали знаменем и силой, Мы стали голосом ее. Пока мы мерли и боролись, Чтоб только выжила она, Ее доверили мы воле Сурового опекуна. Мы для нее недоедали, Мы ей несли свое житье, Дворцы из мрамора и стали Мы воздвигали для нее. Когда потребовались штурмы, Мы не жалели сыновей, Когда потребовались тюрьмы, Мы даже тюрьмы дали ей. Любой ценой мы побеждали, Нам становилось все трудней, Чем больше мы о ней кричали, Тем меньше думали о ней. Мы славословили и гнулись, Мы чашу выпили до дна, Когда ж внезапно оглянулись, Мы спохватились: где она? 1956

«Люди любят возмущаться…»

* * *

Люди любят возмущаться то соседом, то женой, то соседнею страной… Вождь умел распоряжаться этой склонностью дурной. Долго вождь невозмутимый возмущаться нас учил: без огня, мол, нету дыма… Сколько дыму напустил! Дым дурманящий и горький до сих пор нам ест глаза, до сих пор спирает горло, — закрывать окно нельзя.

Диалектик

Дальше, больше, громче, выше! Вся страна взяла разбег. Мудрый кормчий песню слышит: вольно дышит человек. Вождь принес для сверхэпох симбиоз даров и пыток, награждая нас за вдох, нас карая же за выдох!

«От имени павших героев…»

* * *

От имени павших героев, от имени славной страны и ее священных устоев внушали нам чувство вины: народ, меняющий русла рек, строил ГЭС в миллион киловатт, а маленький человек кругом виноват. Судьи властью сильны, ларчик просто у них открывается: невиновный легко проникается чувством вины, если судит вождь-победитель, созидатель, освободитель, обожаемый обвинитель, мастер вечной гражданской войны. Выставляли тебя лжесвидетели блудным сыном великой семьи, чтоб забыл, что твои благодетели — это платные слуги твои.

«Учителя уходят постепенно…»

* * *

Учителя уходят постепенно За горизонт. Скрывает их земля… Как велика большая перемена! Где вы теперь, мои учителя? Вот я стою один, уже я — старший. Прошли непредусмотренно года, Такие здесь предприняли демарши, Какие вам не снились никогда. Хоть собирай вас и сажай за парты, Давай заданья, вызывай к доске… С историей новейшею — запарка: Учебники забросите в тоске. Был ясен путь. Он с расстановкой, с толком Шел к цели — только руку протяни: Все истины расписаны по полкам, Все, как по нотам, — завтрашние дни. Свет впереди, а за спиною — страшно. Худая гимнастерка в орденах… Вы веру проповедовали страстно, Списав со счета боль свою и страх. Вот я стою, сторонник перестройки,— Вам не судья, но постараюсь я, Чтоб в свой черед не ставили мне двойки Мои ученики и сыновья.