Звенья разорванной цепи
Шрифт:
Вдруг в одиннадцатом часу вечера раздался громкий стук в дверь и требовательные мужские голоса. Ермилов находился в зале пивной, слабо освещенном несколькими свечами. Разумеется, он не смог понять, что требуют пришельцы за дверью, и бросился наверх за княгиней Мещерской. К счастью, она не успела переодеться, схватила фонарь, бегом спустилась по винтовой лестнице и подошла к двери.
— Кто там? — спросила Аржанова.
— Военный патруль! — грубо ответили ей.
— Что вам нужно?
— Откройте! Это — проверка.
Никаких проверок раньше тут не устраивали. Патруль, конечно, ходил по деревенской улице, но в дома и — тем более — в питейные заведения не ломился. Пока Флора размышляла над этим, в дверь снова ударили, и кажется — прикладом ружья. Она дала Ермилову знак сбросить балку и повернуть ключ в замке. Дверь широко распахнулась. В зал вошли два гренадера с фузеями, а за ними… майор Клебек. Он держал в руках букет роз и маленькую коробочку, перевязанную розовой лентой с бантиком.
— Не ожидали? — произнес он, довольный произведенным эффектом. — Я пришел к вам в гости, милая Грета. Хотя вы меня и не звали. Но знаете, время сейчас военное. Того и гляди, проклятые боши вцепятся нам в горло. Потому надо брать от жизни все…
Подняв фонарь над головой, Анастасия в полном изумлении взирала на своего ухажера. Ей сразу стало ясно, что это — вовсе не военный патруль, а дурацкая армейская шутка Леонарда Клебека. Зато он поздним вечером попал к ней в дом с цветами и подарком. Совершенно некстати, по совести говоря.
Курская дворянка перевела взгляд на сержанта Ермилова, по-прежнему державшего в руках тяжелую балку, и поняла, как близок майор к внезапной смерти от удара по голове. Межу тем оба гренадера, прислонив ружья к стене, уже подошли к стойке, где находились откупоренные бутылки сухого красного вина. Без сомнения, сержант разделается с солдатами столь же проворно. Но это — слишком примитивное решение. Кроме того, большие проблемы возникнут с трупами. Некогда да и некуда их надежно спрятать.
— Милости прошу, господин майор! — ласково улыбнулась Флора командиру батальона и дернула за рукав Ермилова, чтобы он пришел в себя. Замычав в ответ — глухонемой же! — он с удивлением обернулся к ней. Аржанова жестом указала кирасиру на дверь в кухню и разговор с Леонардом Клебеком продолжила:
— Пожалуйста, заходите. Наш ужин еще не кончен, и надеюсь, вы присоединитесь к нам… Давайте сюда цветы и коробочку. Ах, как мило с вашей стороны, господин майор! Колечко с сапфиром в подарок… Я очень, очень люблю сапфиры. Просто обожаю их…
Якоб-Георг, вызванный с конюшни Ермиловым, замер на пороге зала, не в силах произнести ни слова. «Дорогая Лора» хлопотала вокруг командира австрийского батальона, улыбаясь и кокетничая. Он же не сводил с нее плотоядного взгляда и даже решился ущипнуть за ягодицу.
— Курт, ну чего ты стоишь, как истукан! — властно обратилась к надворному советнику Аржанова. — Накрывай один стол для меня и господина майора, второй — для его солдат. Я пока сбегаю на кухню за вареной грудинкой, картофелем и салатом…
На кухне Глафира с паническим выражением лица металась между плитой, столом и чаном для воды. Николай и сержант Ермилов занимали места у окна и в отчаянии смотрели на темное, усыпанное звездами небо. Верная служанка бросилась к барыне и зарыдала у нее на плече:
— Стало быть, попались, ваше сиятельство? Стало быть, конец нам пришел? Обхитрили чертовы швабы…
— Глафира, — строго сказала ей курская дворянка, — прямо удивляюсь я на тебя. Ты же — человек бывалый.
— А что, ваше сиятельство, разве не обхитрили? — вскинулась горничная.
— Скажи, где ящик с нашей походной аптекой?
— Как всегда, при мне. То бишь здесь, в шкафу.
— Достань немедленно. Там у тебя должен храниться опий в порошке. Или разведенный на отваре белены. Как ты его называешь?
— Сонный элексир, матушка барыня, — ответила служанка, заметно успокаиваясь и вытирая слезы концом длинного белого фартука.
Обычно хитрые барские задумки она угадывала с полуслова. Угадала и сейчас. Ведь похожий случай был у них в Стамбуле. Тогда опий, добавленный в коньяк, сыграл ключевую роль при завершении операции «Секрет чертежника». Никто не мешает применить его снова. Коньяка-то для троих австрийцев у них хватит. Пусть пьют, сердешные, вдоволь. Глубокий, беспробудный сон подданным императора Леопольда Второго часов на десять гарантирован…
На инсценировку с угощением им пришлось потратить около часа из того запаса драгоценного времени, который отводился на уход из Рейхенбаха в лес. Однако устроили они все по высшему разряду: белые скатерти, накрахмаленные салфетки, бокалы из стекла, фарфоровые тарелки, блюда с богатыми закусками. Только коньяк — самый дорогой, французский — Грета Эберхард подала гостям лично, на подносе, в серебряных кубках. Майор одним махом опрокинул питье в рот, промокнул губы салфеткой и сказал, что немного горчит.
Прекрасная трактирщица села к нему на колени. Клебек принялся расшнуровывать корсаж у Греты на груди. Шелковый шнур поддавался плохо, вдобавок Анастасия отвлекала майора игривым разговором, и шрама, рассекающего упругую молодую плоть, доблестный воин так и не увидел. Глаза у него закрылись, голова склонилась набок, тело обмякло. Вероятно, он бы свалился со стула на пол. Но Флора, быстро обняв штаб-офицера за плечи, удержала его в прежнем положении.
Гренадеры оказались покрепче командира. Фон Рейнеке даже успел выпить с ними по бокалу сливовицы. «Сонный элексир» все равно подействовал, но несколько позже. Тела их, наклонив к столу, расположили довольно живописно. Один лежал физиономией в салате, другой положил голову на скрещенные руки. На столе оставили три пустых бутылки, блюда с закусками, опрокинутые бокалы.