Зверь придет с рассветом
Шрифт:
А сквозь щели гроба потекла на пол густая тьма. Скрипнули доски.
— Что с ним? — спросил в гробовой тишине Хэйя.
— Ты же не видишь? — шикнул на него Уилтер.
— Я чую… Тьму.
— И чем она пахнет? — поинтересовался вдруг с любопытством Алкир. — Даже я не чую.
Хэйя отозвался хмуро:
— Бедою.
— Тут все ею пахнет, — мягко прервал разговор Флоки. Странно, но приняв командование, он как-то плавно вдруг успокоился, расслабился. Будто рыбу, что билась на траве под ногами рыбаков, бросили обратно в воду. На губы его легла отрешенная улыбка, зрачки расширились, взгляд стал туманным
— Мы уже преодолели смерть один раз, — воодушевленно поддержал его Дарэ. — Благодаря Валари. Так чего нам терять?
— Нечего! — поддержали его хором Уилтер и Демин.
— Я чую запах крови, — сказал Хэйя. — И это хорошо. Кровь — есть жизнь.
— И битва есть жизнь, — поддержал его вдруг равнодушный обычно к происходящему Марли.
— Тогда вперед, — отдал короткий приказ Алкир и повел полукровок за собой.
До оружейной они добрались без особых трудов. Тускло блеснуло развешанное по стенам оружие. Предвкушение битвы охватило всех, и сердца забились чаще.
Алкир сказал:
— Они будут прыгать.
— Что? — удивился Демин. — Как это?
— Очень просто, — пояснил Флоки. — Всегда помните это. Схлестнувшись с нами строй в строй, они могут внезапно взвиться в воздух и перепрыгнуть через щиты в тыл. Эти твари… — начал он и сбился. С опаской взглянул на Алкира, но тот лишь улыбнулся в ответ во все клыки. — Хенке. Они не люди. И дерутся они по-особенному.
— Все верно, — донеслось в ответ. — Прыжки, сила ударов, скорость. Все будет иным. Не таким, как вы привыкли. Ведь ни Клайф, ни Скайскиф не раскрывали вам своих секретов. Учили сражаться против людей.
— Значит, без шансов? — спросил Уилтер, и в голосе его прозвучали ноты отчаяния. — Так и скажи сразу. Мы ведь просто ученики. Опыта у нас нет. Что-о-о-о? — Он обернулся на остальных, раздраженный повисшим молчанием. — Да ладно, парни! Посмотрим правде в глаза. Нам не справиться. Так зачем…
— Эй, северянин, — окликнул Алкир Флоки.
— Что?
— Скольких моих братьев ты уложил?
— Троих, — прозвучал ответ. — Это было трудно. Но троих. Не один, врать не буду. — Флоки прищурился, вспоминая нечто важное. Свое прошлое. — А вообще, нужен второй ряд копий… Хенке способны перепрыгнуть через щиты. При этом часть прыгает, а часть продолжает напирать с двойной силой. Тогда второй ряд копейщиков подцепляет их прямо в воздухе, а первый продолжает отбивать из-за щитов тех, что идут в лоб.
Алкир азартно сверкнул глазами:
— Занятно. Учту на будущее, но это так… К слову. Щиты, копья, мечи, топоры, доспех. Берите все, что нужно, но помните, что этого недостаточно.
— Не пугай нас, — небрежно бросил ему Хэйя. — Одного из твоих клыкастых собратьев мы уже забили камнями. Разберемся как-нибудь и с остальными.
— Могли бы, — холодно ответил ему Алкир. — Если бы вожак, вдохновляющий вас на подвиги единым словом, стоял сейчас на ногах. Без него не все так радужно и однозначно. И все же у вас еще есть военный вождь, способный организовать вас во время битвы. Тоже неплохо.
— Лучше, чем ничего, — с мрачной иронией подтвердил его слова Флоки. — Для битвы нас слишком мало. С оружием или без, нам не выстоять против армии хенке. Сколько их здесь? Полтысячи? Нас же чуть больше двадцати.
— Если прорветесь к тоннелю, ведущему на Пустошь, количество врагов перестанет иметь значение.
Слова Алкира убедили Флоки, и он кивнул удовлетворенно. После чего отдал приказ:
— Облачайтесь, берите оружие и пошли.
Флоки не нравилось происходящее, но иного выбора у него не было. Ответственность, которую он взял, давила плечи тяжким грузом. Он ведь никогда прежде не делал этого.
Видел, как делают другие, но не делал сам.
Не командовал.
Наверное, потому что желание командовать не было ему присуще от природы. Флоки всегда был послушным подчиненным на поле боя, верным старательным солдатом, частичкой единого организма той армии, к которой принадлежал. Он был наемником, и поэтому воевал всегда с пустым сердцем и холодным разумом. Убивал. Грабил. Жег чужие деревни и корабли. Но он никогда не испытывал при этом ненависти к врагам. Да и «врагов» у него по сути не было. Разве коровы враги мяснику? Работа и рутина, не более…
И все же за остальных полукровок он больше не боялся. Все они жаждали жизни и полнили сердца надеждой. Они готовы сделать все, чтобы стать свободными.
Флоки охватило сладостное умиротворение. Он даже зажмурился, предвкушая привычное. То, для чего он, как думалось, и был рожден.
Сейчас будет жарко.
Сейчас будет больно.
Зато потом будет победа, награда и слава. Слава, впрочем, ему не особо нужна. Лучше деньгами. Золотом. Интересно, много его у Йоремуне в подвалах? Можно будет вернуться к себе на север, порадовать матушку, или обосноваться где-нибудь в Райле. На миг мелькнули перед мысленным взором бедные домики Нерки и сильные руки блондинки, в одиночку закинувшей на седло тело Лейфа. Здоровяка они поднимали вместе… Он хотел тогда спросить у могучей хмурой силачки, как ту зовут, но как-то к слову не пришлось…Чего вдруг вспомнилось?
Будет битва.
Или бойня.
Плохо, что не все останутся в живых. Возможно. Но он постарается сделать так, чтобы выжило как можно больше его бойцов…
Его товарищей.
Флоки улыбнулся и привычно опустил на плечо топор.
— Идемте, парни. Отвоюем свою свободу у старого Йоремуне.
Луна взошла над Неркой, холодная и бледная.
Девушки скользили по улице стремительными тенями.
Они дошли до дома. У дверей уже собралась толпа, и Мун стоял во главе ее. Черты его лица, изуродованные неровными тенями, павшими от пляшущего на ветру пламени факела, казались неузнаваемыми.
— Ведьмы! — заорал он режущим уши голосом. — Ведьмы проклятые! Смотрите, люди добрые! Смотрите!
Толпа молчала. Десятки тревожных взоров переходили то на Муна, то на Лили, то на тяжелую луну, прогрызшую облачный тлен.
— Лили! — Мать стояла на крыльце, растрепанная и бледная. — Лили, они тебя…
— Не бойся, мама. — Лили смерила Муна и его паству холодным взглядом. — Я справлюсь. Никто из них не посмеет причинить нам зло.
— Да я сожгу тебя, тварь! — Лицо священника перекосилось от гнева, и вес же он медлил, и медлили застывшее подле него красные плащи.