Зверь в отражении. Трилогия в одном томе
Шрифт:
– Кто он? Мой отец? Вы ведь знаете! – мужчины переглянулись, а она пошептала: – Вы оба знаете.
– Лиам, – глухо отозвался Гаррет. – Лиам Рималли твой отец.
«– Мы с тобой связаны…»
Мир покачнулся, и Мари в одночасье поняла, что он уже никогда не будет прежним. Стало трудно дышать, на глаза навернулись слёзы. Она закусила губу. Встретиться лицом к лицу со своим самым страшным кошмаром, а после узнать, что он приходится тебе отцом – не это ли изощренная и жестокая шутка судьбы?
– Мари, – позвал Гаррет и шагнул к ней.
Она ничего не знала о собственном
* * *
Как и все дети, Марилли думала, что мама всегда будет рядом с ней и никогда не случится ничего плохого. А самое страшное, что может произойти с ней самой – это пара ушибов и ссадин, невыученные уроки, да рыбные котлеты, приготовленные бабушкой. Как же сильно она тогда ошибалась!
В тот день из школы её забрала тетя Элизабет. Когда они оказались, дома, то застали там доктора. Давина выглядела бледной и изможденной, её мучила головная боль, и время от времени повышалась температура. Седовласый врач сказал, что это грипп, прописал лекарства и заверил, что скоро все должно пройти. Но всё только начиналось.
Тем вечером маленькая Марилли слышала разговор женщин и крик бабушки:
– Это плата за грехи и тёмные желания, которым ты поддалась, не думая о последствиях! Я предупреждала, но ты не слушала меня! Слишком поздно ты поняла, какое он чудовище. О Мари я позабочусь, но в будущем её ждет судьба страшнее твоей. Рано ли поздно он найдет её!
Давине с каждым днём становилось только хуже. Молодая женщина сгорала, как свеча – стремительно и неотвратимо. Со временем она потеряла сон и аппетит, постоянно что-то бормотала и перестала узнавать близких. Марилли не пускали к матери, но однажды вечером девочка пробралась к ней в спальню. В бледном существе она с трудом смогла узнать некогда красивую женщину: густые волосы поседели, лицо осунулось, а во взгляде горел лихорадочный огонь. Мари не испугалась, подошла к кровати и легко прикоснулась губами к холодному лбу матери.
– Марилли, – послышался еле слышный шелест её голоса. – Ты так похожа на него, но глаза у тебя совершенно чужие. Иногда я думаю, а есть ли в тебе хоть что-то от меня?
Бледное подобие улыбки появилось на губах, когда она подняла дрожащую руку к щеке дочери. Мари смахнула слёзы.
– Мамочка, ты ведь поправишься? Я слышала, о чем говорят бабушка с тетей Элизабет. Ведь это все неправда? Ты же не оставишь меня, мам?
Давина вымученно улыбнулась, и было видно, что даже это дается ей с огромным трудом.
– Не вини меня, когда узнаешь всю правду, Марилли. Я очень его любила, была глупа и наивна…
Она прикоснулась к цепочке на её шее.
– Храни оберег, пока слуга Маары не заберет его. А свой, – она приложила ладонь к груди, где под тканью сорочки был такой же кулон. – Я заберу с собой, чтобы он не нашел меня даже после смерти.
Давина умерла на следующее утро.
* * *
Последние слова матери Марилли всегда считала лихорадочным бредом. Она никогда их не забывала, а повзрослев, решила выяснить кем был её отец. Но любые вопросы пресекались на корню: сначала бабушкой, а после и Элизабет. Однажды опекунша пришла в ярость, когда застала Мари, с в документами и старыми вещами матери. Тогда тетя сказала, что ее отец давно умер.
– Он был преступником, Марилли! – кричала женщина.
Она не поверила и не оставила попыток. Но Мари даже имени его не знала, а несколько лет жизни матери оказались вырванными из книги страницами. Давина не закончила школу, и однажды просто исчезла из родительского дома, а когда вернулась, была уже на последнем месяце беременности.
Со временем Мари окончательно смирилась с мыслью о том, что правды ей никогда не узнать.
* * *
Она слышала удаляющиеся шаги заклинателя и чувствовала на себе пристальный взгляд Гаррета.
– Как давно ты знал?
– Достаточно.
Марилли не могла понять, что чувствует. Горечь обиды, страх перед неизвестностью?
– Лиам Рималли, которого я знал, умер очень давно, – он подошел ближе. – Я знаю это, потому что чувствовал боль от разрушающихся уз. Боль, которую нельзя сравнить ни с чем. Понятия не имею как ему удалось одурачить всех. А с твоим появлением этот мир встал с ног на голову. Я догадывался, но не знал, как тебе обо всем рассказать.
Мари всхлипнула и, поддавшись порыву, обняла Гаррета. Ей это было нужно. Когда он положил теплые ладони на спину, она уже не чувствовала напряжения и горького привкуса безысходности.
– Я понимаю, правда понимаю, просто… это всё в голове не укладывается.
Он перебирал её волосы и не выпускал из объятий. Было так хорошо просто стоять и молчать – рядом с тем, в ком так отчаянно нуждаешься. За то короткое время, что они провели вместе, он стал ей необходим, как солнце, как воздух – всему живому.
– Сейчас тебе стоит отдохнуть, а завтра мы во всем разбёремся.
Марилли нехотя отпустила его и ощутила чувство утраты, словно лишилась части себя.
– Пойдем, я провожу тебя, – Маккивер улыбнулся, а она вдруг прикоснулась к шее.
– Гаррет.
Он поднял брови.
– Кулон на шее Кхалессы. У меня был такой же.
– Был?
– Я потеряла его четыре года назад.
Мари чувствовала себя маленькой девочкой, сообщающей родителю, что потеряла дорогую игрушку.
– Ты уверена? – уточнил Гаррет.
– Очень похожий. Такой же был у мамы и у Элизабет.
– Тогда это многое объясняет.
– Что именно?
– То, почему Лиам не добрался до тебя раньше, – он внимательно посмотрел на Мари. – Это оберег. Очень сильный древний артефакт, сотворить который сегодня не под силу никому. Если верить любимым сказкам Мариуса, Кхалесса и её приближенные носили подобные. Магия в украшении скрывает своего владельца от других заклинателей, защищает от магического воздействия. Всем известно, что артефакты сохранились до нашего времени, но вот кто ими обладает, – Гаррет пожал плечами. – Значит, у Элизабет есть такой же оберег?
Марилли рассеянно кивнула, не до конца понимая, к чему он клонит.
– Тогда есть шанс спрятать тебя от Лиама. Нужно только навестить её.
Она вздрогнула.
– Не думаю, что это хорошая идея.
После случившегося с Джеймсом, Элизабет настояла на том, чтобы её поместили в клинику, и сделала для этого всё.
– У нас нет другого выхода. Нужно использовать любую возможность. Прятаться здесь скоро будет нельзя, магия Мариуса имеет свои пределы.
Какое-то время они просто молчали. Маккивер разглядывал картину, а после повернулся к ней.