Зверь. Том первый
Шрифт:
– Добрый день, господа и дамы, – хорошо поставленным голосом обратился он к аудитории. – Рад видеть, что сегодня все в сборе и нет ни одного опоздавшего. Это весьма и весьма похвально. За это даю вам не пять минут, как обычно, а пять с половинной на быстрое повторение пройденного материала. После этого я начну вызывать к доске. Итак, пятьдесят вторая страница. Время пошло!
Воспитанники гимназии со вздохом открыли учебники на заданной странице и чуть пригнулись. Сгорбились. Казалось, что когда пригибаешься, то не так видно, и преподаватель может выбрать другого.
Вроде бы пронесет и можно выдохнуть спокойно. Вплоть до следующего урока, когда придет время вновь пригибаться. Преподаватель же обводил аудиторию голубыми глазами, выбирая жертву. Он походил на коршуна, парящего над птенцами. В его тонких пальцах чуть подрагивала ручка, выбирая из столбика фамилий. «Птенцы» старательно пригибались и пытались запихнуть в головы крупицы знаний. Отпущенное время подходило к концу.
Кто же? Кто? Кто будет тем агнцем, кого вызовут на заклание? Кого насмешница-Фортуна сегодня не помилует?
Фортуна сегодня явно не благоволила к Григорию Яковлевичу Карамышеву, для отца и друзей просто Гришке. Камер-юнкер почти полностью скрылся под партой, но осмелился кинуть взгляд поверх книги. И в этот момент Григорий Яковлевич понял – он именно тот птенец, которого вскоре цапнет коршун. Понял по ледяным глазам, смотревшим прямо ему в душу.
Именно в этот момент Григорий Яковлевич пожалел, что недавно сочинил анекдот про эльфов. Про то, как попали на необитаемый остров человек, орк и эльф… А ведь над этим анекдотом смеялась вся гимназия!
Выходит, что не вся.
Гребаный преподаватель! Гребаный анекдот! Гребаная пирушка, на которой вчера Гришка Карамышев так здорово отплясывал!
И гребаный Комовский! Да-да, гребаный Васька Комовский, предложивший спор на девственницу. А он, Григорий Яковлевич, взял, да и согласился. Теперь, если получит двойку, то должен будет соблазнить ту девственницу, на которую Комовский покажет.
Но если вдруг вызовут Комовского…
– Время вышло. К доске пойдет… – Эрнст Рузвельтович неторопливо обвел взглядом воспитанников.
Вот любят преподаватели делать трагическую паузу, нагнетая обстановку. Черт побери, и так страшно, что можно обделаться, а тут ещё эта пауза…
Коршун выбрал свою добычу и начал медленный спуск, чтобы подобраться на уверенное расстояние для броска. Ручка поднялась, чтобы сделать точку напротив фамилии агнца. Сердца учащихся замерли и пропустили один удар.
– К доске пойдет Карамышев, – резко рубанул Эрнст Рузвельтович.
Коршун бросился вниз и выхватил птенца! Ручка поставила точку! Сердца учащихся получили свой выплеск адреналина и забились чаще – их не вызвали! Не вызвали, а это значит, что до следующего урока могут быть спокойны. Вот только Карамышеву не повезло…
Григорий с видом идущего на казнь проследовал к доске. Он встал и развернулся к аудитории. В глазах его сокурсников светилось сочувствие. Ну да, сочувствие, ведь на его месте могли быть они!
– Что же, господин Карамышев, – проговорил с легкой ехидцей преподаватель. – Расскажите нам о битве при Суджилике.
И ведь только что пытался втиснуть в голову знания из книги. Только что смотрел на текст, стараясь запомнить и… И в голове пустота! Как будто все мысли выпердел медведь со вчерашней пирушки. А ведь как чертяка лихо отплясывал, а как здорово показывал пьяного таксиста, бредущего домой…
– Мы ждем, господин Карамышев! – напомнил о себе преподаватель.
– В битве при Суджилике бились… – промямлил Григорий.
На этом моменте он остановился. Кто там бился? Зачем бились? Ведь что-то там было важное, но вот что?
В голове гулял ветер. Вот вообще никаких наметок на ответ. Только танцующий медведь в цыганской рубахе…
Васька Комовский прятал глаза. То ли чтобы не улыбаться от радости победы, то ли чтобы не показывать скорбь. И ведь даже не пытался помочь. А впрочем, как поможешь? Эльфы тонко чувствуют воздействие живицы. А при любой попытке подсказать сразу же включаются острые уши.
– Кто же бился при Суджилике? И когда это произошло? – продолжал допытываться преподаватель.
Эх, как же этот эльф сейчас радовался молчанию Карамышева. Если месть, это блюдо, которое подают холодным, то сейчас преподаватель лизал мороженое. Причем наслаждался каждым мгновением.
– Я не помню, – вымолвил наконец Григорий.
– То есть как, вы не помните грандиозную битву при Суджилике, когда был заключен Великий Мир? Ну, что же вы молчите? Неужели не помните, что именно после этой битвы было решено, что сила живицы не должна принадлежать какой-то одной расе, а право распоряжаться ею даровано всем?
Григорий молчал. Преподаватель чуть дернул губами. Неужели улыбнулся? Да нет, скорее это тик. Нервный.
– И не помните, что именно эта битва положила начало возникновения аристократии? Аристократии в том виде, в котором она является сейчас? И что аристократы являлись теми, кого живица выбрала в качестве своих любимцев? Да что же вы молчите? Ведь вы обычно бойкий на язык.
– А что говорить? Я уже сказал, что не помню, – буркнул Григорий.
– Не помните? А ведь это должен знать каждый аристократ. И то, как война всех против всех положила началу мира во всем мире. И то, что во время этой войны появились не только аристократы, но и ведьмаки!
– Ведьмаки? Эти грязные ублюдки? – вырвалось у Григория.
– Они вовсе не грязные ублюдки, – покачал головой эльф. – Они являются очистителями нашего общества от грязных ублюдков. Им заказывают существ, которые угрожают жизни других живых организмов. А уж с кем поведешься, от того и наберешься. Фурри-полицейские тоже не мягкие и пушистые.
– Но то фурри, а это… Наемники, готовые за рубль мать родную продать, – возразил Григорий.
– Всё равно я с вами не соглашусь. Наемников может любой нанять, а ведьмаки сражаются исключительно против тех, кто уничтожает народ по злобе своей. И ведьмака не наймешь убить соседа, который навещает твою жену, пока ты отъехал по делам. Вот если сосед убивает женщин почем зря, тогда да…