Зверь

Шведов Сергей Владимирович

– Что же это такое?.. – в ужасе спросил Карл подбежавшего Радзинского.

Но штурмбанфюрер только крестился и беззвучно шевелил посиневшими губами. Лицо его напоминало маску ужаса. Перепуганный Курт выпустил длинную очередь в темноту. А в ответ из темноты раздался такой угрожающий рык, что у Клозе волосы зашевелились на голове.

– Лемке жив, – крикнул Франц, успевший открыть дверцу кабины.

– Тащите его в «опель», – крикнул Клозе и тоже выстрелил из вальтера в пугающую пустоту.

Курт и Франц бросили Лемке,

истекающего кровью, на заднее сиденье. Там же с трудом разместились Радзинский и Клозе. Курт, совсем, видимо, потерявший голову, бросил было машину вперед. И Карл Клозе вдруг увидел в свете фар жуткое, заросшее белой шерстью существо.

– Назад, Курт, – взвизгнул Радзинский.

Но шофер явно не нуждался в понукании и мгновенно развернул «опель», демонстрируя при этом чудеса вождения. Клозе обернулся. Монстра на дороге не было. Зато там стоял человек в мундире офицера вермахта и почти дружелюбно махал рукой вслед удаляющейся машине.

– Кто это был? – спросил Клозе, склоняясь над очнувшимся от тряски унтершарфюрером.

– Оборотень, – прохрипел Лемке. – Это был оборотень, оберштурмбанфюрер. Клянусь.

Глава 23

ЗАКЛИНАНИЕ

Щеголева привели в чувство довольно быстро, не прибегая к помощи врачей. Зато Васильева не удалось оживить даже быстро примчавшимся медикам. Двое одетых в белые халаты мужчин, возможно даже сотрудников Конторы, уверенно констатировали смерть.

– А отчего он умер? – спросил Клыков.

– Вскрытие покажет, – пожал плечами один из врачей.

– Никаких вскрытий! – резко обернулся к нему Иванов. – Слышите. Только внешнее обследование. Задействуйте все имеющиеся у вас приборы. Просветите его рентгеном, наконец. В этом человеке должна теплиться жизнь. Он умирал уже дважды.

Врачи посмотрели на полковника с удивлением, но возражать не стали. Иванов отправил с ними двух своих людей со строгим наказом позвонить ему, как только покойник воскреснет. Прибежавших сотрудников охраны отеля Иванов выставил за дверь, приказав молчать о случившемся. После чего приступил к допросу свидетеля.

– У вас коньяк есть, Борис Степанович?

– Есть, – кивнул дипломат, обретший дар речи. – Там, на столике, возле кресла.

Коньяк выпили молча и не чокаясь. И не за помин души бизнесмена Васильева. Присутствующим было не до церемоний, а хозяину гостиничного люкса тем более. Щеголев даже после выпитой рюмки спиртного продолжал испуганно коситься на Германа Воронина.

– Может, вы объясните нам наконец, Борис Степанович, чего вы так испугались? – спросил Иванов.

– А вы бы на моем месте не испугались?! – огрызнулся дипломат. – Можно я сяду в кресло, ноги совсем не держат!

– Садитесь, – великодушно разрешил полковник. – Только имейте в виду, господин Щеголев: сегодня нам удалось вас защитить, но я не могу ручаться за завтрашний день. Если, конечно, вы доживете до завтра.

– Но я же не знал, слышите, не знал! – Дипломат провел подрагивающими пальцами по мокрому от пота лицу. – Это черт знает что! Ну кто бы в это поверил на моем месте?!

– В клад вы, однако, поверили, – мягко укорил его Воронин.

– Так ведь трудно было не поверить, держа в руках этот великолепный кубок.

– Ваша бывшая жена извлекла его из тайника своего прадеда? – спросил Герман.

– Вы и это знаете… – вздохнул Щеголев. – Да, он был гестаповцем. Если бы я узнал об этом до свадьбы, то сумел бы совладать со своими чувствами. Конечно, времена сейчас не те, но подобное родство, согласитесь, не красит российского дипломата.

– А почему этот кубок оказался у вас, а не у вашей жены?

– Его трудно было вывезти из Германии. А дипломатический багаж не проверяется. В общем, я воспользовался служебным положением. А потом сказал жене, что кубок пропал. Не хотел отдавать его этой психопатке. Наши отношения к тому времени окончательно разладились.

– И вы обратились за помощью к своему старому знакомому Аркадию Валерьевичу Сабурову? – спросил Иванов.

– Да. Я пересказал ему историю кубка.

– И как он к этому отнесся?

– Так же как и я – с недоверием. Но тем не менее он навел справки в своем ведомстве. Сабуров хоть и вышел в отставку, но имел доступ к архивам. И будучи далеко человеком не бедным, всячески поддерживал своих действующих коллег. Поймите, он не был корыстолюбив. Так же, впрочем, как и я. Но это ведь наши ценности, с какой же стати их отдавать кому попало?

– Иными словами, вы собирались передать найденный клад государству? – насмешливо спросил Клыков.

– Не понимаю вашей иронии, молодой человек, – надменно вскинул седеющую голову Щеголев. – А какие в этом могут быть сомнения? Конечно, мы рассчитывали на свои законные двадцать пять процентов, но не это было главным. Хотелось спрятанные ценности вернуть государству.

– И ради этого вы пошли на убийство нескольких человек? – прищурился Иванов.

– Не надо шить мне мокрое дело, товарищ полковник, – окрысился Щеголев. – Я здесь совершенно ни при чем. Но Сабуров был человеком старой школы. Кроме того, он где-то раскопал в своих архивах, что там, в Мореевке, хранится нечто, не укладывающееся в привычные рамки.

– Он что, был мистиком?

– Не замечал, – пожал плечами Щеголев. – Но, похоже, он нашел документальные подтверждения тех событий, о которых писал в своем дневнике штурмбанфюрер Радзинский. Я же всегда считал прадедушку своей бывшей жены психопатом. Да и какой нормальный человек в это поверит? Представьте себе, господин Воронин, он утверждал, что ваши дедушка и прадедушка были оборотнями в погонах. Причем погоны они носили не только наши, но и немецкие. Вам имя Генрих фон Зюдов ничего не говорит?