Зверь

Шведов Сергей Владимирович

Воронина сейчас волновали не литературные упражнения, а вполне насущные проблемы. Надо было что-то делать с психопаткой, вообразившей себя предтечей нового бога. Почему-то в последнее время эти предтечи поперли косяками. Куда ни плюнь – всюду сектанты. И каждый норовит объявить себя богом на глазах изумленной подобным нахальством милиции. А приказа хватать и не пущать все нет и нет. Видимо, нынешних наших правителей не прельщает слава Понтия Пилата.

– Звоните супруге, Борис Степанович. И предупредите ее, что приедете с охраной.

– Я вас подстрахую, – сказал

Иванов.

– Пожалуй, – не стал спорить Воронин. – Богов я не боюсь, но вступать в битву с сектантами мне не хочется.

Офис ясновидящей Василисы занимал чуть ли не целый этаж недавно построенного здания. Воронин прикинул в уме, во сколько обошлась новоявленной пророчице аренда помещений, и присвистнул. А если учесть, что Радзинская строит храм где-то в пригороде, то приходится признать, что нужды в средствах она не испытывает. Конечно, у нас есть немало богатых буратин, готовых выложить приличную сумму за гадание на кофейной гуще, но вряд ли на их скромные пожертвования можно построить каменные палаты. Здесь явно не обошлось без щедрых спонсоров. Которые, впрочем, тоже не настолько глупы, чтобы выбрасывать деньги на ветер. Значит, у них в этом дел есть корыстный интерес. Знать бы еще какой.

– Видимо, им нужна мана, – предположил Щеголев, нервно передергивая плечами.

– Каша, что ли? – не понял Воронин, заруливая на стоянку.

– Мана – это космическая энергия, приносящая удачу, почести, богатство и славу, – пояснил Клыков, сидевший на заднем сиденье. – По-моему, я тебе это уже говорил.

– Ну, извини, запамятовал. Я с детства не люблю манную кашу. И как только вы упоминаете про эту «ману», у меня сразу же портится аппетит. Да не волнуйтесь вы так, Борис Степанович, ваша жена знает, что имеет в моем лице дело с оборотнем. Так что вы за мной как за каменной стеной.

– Меня поражает ваше легкомыслие, Герман Всеволодович, – поморщился Щеголев. – А ведь вам есть чего бояться.

– Например?

– Штурмбанфюрер Радзинский считал, что Зверь живет за счет энергии своих детей и вообще потомков. Рано или поздно они приходят к нему, и он высасывает кровь из их жил. Именно поэтому в деревне Мореевке полно старух, но очень мало стариков. Да и те, видимо, были зачаты не от Зверя или его потомков. Мне это предположение поначалу показалось бредом, но сейчас я не знаю что думать.

Воронин, уже покинувший машину и решительно шагнувший к дому ясновидящей, остановился и резко обернулся.

– Вы это серьезно, Щеголев?

– А какие в данной ситуации могут быть шутки, Герман Всеволодович? Я счел своим долгом вас предупредить (когда выяснил у господина Клыкова), что ваш прадед, ваш дед и отец умерли не вполне естественной смертью. Радзинский считал, что в этом, видимо, и был смысл древнего проклятья: вечная жизнь за счет собственного потомства.

– Но ведь у Зверя есть мана, то бишь энергия космоса, по вашим словам, зачем же ему еще кровь собственных потомков?

– Космическая энергия может принести удачу и богатство, но она не продлевает жизнь, – предположил Клыков. – Ибо жизнь – это порождение Земли. Марьи Моревны. Все логично.

Воронину такая логика не понравилась. Конечно, он мог бы махнуть рукой на домыслы неведомого и давно ушедшего в небытие штурмбанфюрера, но этому мешали наблюдения, сделанные в той же деревне Мореевке. Ни Людмила, ни ее дочь Мария так почему-то и не захотели сказать Воронину, куда же подевался их муж и отец. И еще в одном был прав Радзинский: количество женщин в Мореевке действительно превосходит количество мужчин. А вот стариков Герман там не видел. Кроме того, Воронин никак не мог забыть немецкого офицера, просидевшего у Горюч-камня более шестидесяти лет. Он словно бы ждал приезда своего внука, чтобы послать ему последнее прости.

Для Василисы Радзинской появление в ее офисе Германа Воронина явилось неприятным сюрпризом. Ведьма бросила на своего бывшего мужа такой взгляд, что любому стороннему наблюдателю становилось ясно: Борис Степанович долго на этом свете не протянет, если, конечно, слухи про порчу и сглаз имеют под собой реальную основу. Щеголев от гнева жены отмахнулся кубком, в том смысле, что торжественно передал ей реликвию из рук в руки. Похоже, Василисе очень хотелось заглянуть в нутро старинной посудины, но мешали посторонние, без стеснения пялившие глаза на ее роскошную фигуру, туго затянутую в невероятно пеструю материю. Разумеется, она могла бы вызвать накачанных молодых людей, кучковавшихся в приемной вокруг полуголой секретарши, но, видимо, решила не торопить события.

– Заклятие у меня, – сказал Воронин, присаживаясь на стул без разрешения хозяйки, которая в силу дурного воспитания не собиралась, похоже, привечать гостей. – Между прочим, мы не успели поужинать. Быть может, вы хотя бы угостите нас бутербродами?

– Вы наглец, Воронин!

– Ах, бросьте, – махнул рукой Герман. – Какие могут быть церемонии между ведьмой и оборотнем? Кстати, вы не назовете нам фамилию своего спонсора? Очень хотелось бы взглянуть на человека, вложившего в совершенно бесперспективное дело миллионы.

– Идите туда, откуда пришли, Воронин. То есть к черту. Вы все равно долго на этом свете не протянете.

– Ну почему же, – пожал плечами Герман. – У меня есть талисман, у меня есть древнее заклятье. По мнению моего друга господина Клыкова, я вполне гожусь на роль витязя, одолевающего огнедышащего дракона. У меня и имя подходящее – Ярило.

– Он вас убьет, Воронин, как убил вашего прадеда, деда и отца. Как убил несчастного Фарлафа фон Бюлова, вставшего на его пути с оберегом в руках и древним заклятьем на устах.

– Фарлаф фон Бюлов не был витязем, дорогая. В его крови не было космической искры. Он был самозванцем, за что и поплатился. Я предлагаю вам союз, Василиса. Союз против Зверя. Манную кашу делим пополам. Золото, естественно, тоже.

– Какую еще манную кашу?

– Ману небесную, то бишь космическую энергию. Кстати, вы уверены, что она приносит именно удачу? А то ведь можно нахвататься космической радиации с разрушительными последствиями для организма.

– Вы и это знаете? – нахмурилась Василиса.