Зверь
Шрифт:
Подняв глаза, заметила, что Пауэлл, сдвинув брови к переносице и склонив голову, слушал меня. Его ледяные глаза были полностью сосредоточены на моем лице. Мне стало не по себе, находиться под таким пристальным вниманием. Казалось, вся раздевалка замолкла, чтобы дать мне поговорить со Зверем.
– Каждый внес свой вклад, мы лишь вышли отдохнувшие, готовые к настоящей честной игре и показали хороший результат, – как на автомате выдал он.
– Что вы думаете насчет тактики… – заговорил мужчина слева от меня,
– Вы забили две шайбы, один удар получился феноменальным, шайба вышла из-под ноги, но достигла своей цели, был ли это особый замысел или простая случайность? – спросила я, не обращая внимания на протестующие взгляды со всех сторон.
– Случайность, я увидел возможность и ударил, – пожал плечами Пауэлл.
– Чем в этом сезоне может удивить нас команда? – задала я свой следующий вопрос, под недовольные придыхания моих коллег. Однако каждый из них внимательно слушал все, что отвечал Зверь.
– Скорость и точность.
Я кивнула.
– Тактика укрытия шайбы от соперников, я имею в виду то, как вы держите шайбу перед собой и показываете вашим противникам лишь спину, насколько оправдана она, если игрок в основном действует вслепую?
Мужчина рядом со мной удивленно вскинул брови.
Как я и говорила, многие из них считают меня симпатичной говорящей головой, но я гораздо больше чем моя внешность.
– Я не могу сказать, что игрок действует вслепую, мы видим, что нужно, кроме того многие моменты происходят автоматически, к тому же помогают другие чувства.
Я решила немного повысить градус нашего диалога. К тому же, мне нужна была хорошая статья, а стандартные вопросы не привлекут внимание читателей.
– Ваш фирменный стиль, вы вбиваете противников в стекло, нарочно убирая их из игры, скажите это какая-то особая тактика или таким образом вы находите выход своей агрессии и куража?
Мышца на скуле Макса дернулась, он сузил глаза, наверняка представляя, как именно будет убивать меня. А я чувствовала, как во мне горит решительность. Он не мог нагрубить сейчас, не тогда, когда куча микрофонов и записывающих устройств нацелены на него. Пауэлл был мудаком, но он не глуп.
– Скажу лишь, что если перед матчем появляются агрессия и кураж, то игра может получиться как самой зрелищной, так и полным провалом.
Уходит от ответа.
– Но вы действительно пользуетесь этим? Агрессия помогает вам на льду?
Его подбородок дернулся.
– Не могу назвать себя агрессивным человеком.
Я чуть не зашлась в диком хохоте. Но в раздевалке стояла такая тишина, что я не посмела бы нарушить это. Каждый слушал Зверя, каждый удивлялся моей смелости или глупости. Он не дает личных интервью, но из этого, я выжму все.
– Ваше поведение говорит о другом. И хоккеисты, получавшие от ваших действий травмы, с вами не согласятся. Это вы называете честной игрой?
– Хоккеисты и прочие нытики должны понимать, что они выходят на лед с большими и нацеленными на победу мужчинами. Не умеешь печь рогалики, не берись, – холодно ответил он, не сводя с меня взгляда.
По спине пробежал холодок.
– Хочешь, я сверну тебя в сексуальный рогалик, малыш?
Он повысил голос, звучал угрожающе и устало. Я ходила по грани, играла с его терпением. Но это было самым малым. Последняя его фраза была адресована только мне.
– Значит, леопард не меняет своих пятен? – спросила я, прикусывая нижнюю губу. Он ведь не изменился, Пауэлл – все тот же придурок.
– Он определенно остается при своей шкурке. Советую не играть с дикими кошками, мисс Митчелл, это может здорово ранить вас.
Я нервно сглотнула, услышав откровенную угрозу, а после пришло возмущение. Он вздумал угрожать мне?
Пауэлл окинул взглядом раздевалку.
– Интервью окончено, – резко выдал он, отворачиваясь к шкафчику. – Всех посторонних прошу удалиться.
Я видела перед собой черту, красную линию, которую не следовало переступать, и торжествующе, под громкие овации в своей голове я ее переступила.
– Возможно, что ваша агрессия – это следствие трагического и травмирующего события в прошлом? Кто же так сильно обидел тебя, Макс?
Он замер, через секунду обернулся и пригвоздил меня взглядом к полу.
– Я сказал, пошли вон отсюда! – стальным, на удивление спокойным голосом выдал он.
Журналисты стали расходиться.
Макс подошел ближе ко мне.
– Осторожнее на поворотах, Митчелл.
– Ты угрожаешь мне? Может, еще ударишь? – смело или скорее безрассудно выдала я, внутри сжимаясь от тревоги.
– Я не бью девушек, но знаю много других способов заставить тебя пожалеть о сегодняшней выходке. А теперь проваливай из раздевалки.
Больше мне нечего было здесь делать.
Я понуро шла к выходу под удивленные взгляды игроков. Внутренне корила себя за несдержанность, однако это в каком-то смысле наполнило меня новой жизненной силой. Я же Перри Митчелл, я всегда была яркой и взрывной. Когда все покатилось в бездну?
Я встретила Майка, окончила колледж и забыла о том, что была бунтаркой, а сегодняшнее интервью напомнило мне, каково это чувствовать огонь внутри.
Так пишутся настоящие статьи и снимаются настоящие репортажи. Только отрицательные эмоции вытаскивают правду из людей, положительные склоняют ко лжи.