Зверьё моё (сборник)

Лунин Виктор Владимирович

Однажды мама сварила манную кашу. Как всегда кашу не доели. И остатки её, переложив в небольшую кастрюлю, мама поставила в крапиву. Дело в том, что в тот день на даче отключили свет, и холодильник не работал. А в крапиве, как известно, продукты меньше портятся.

Спустя какое-то время я услышал в зарослях глухой стук и чьё-то шебуршание. Каково было моё удивление, когда, подойдя поближе, я увидел, что крышка от кастрюли валяется в траве. А в самой кастрюле, цепляясь за

её край передними лапками и беспомощно болтая задними, висит, пытаясь выбраться, ежонок. Мордочка его – рот, нос и даже крохотные ушки – были перемазаны кашей. А рядом, пытаясь кастрюлю опрокинуть, толкая её то носом, то задом, то лбом, то иголками, суетились уже знакомые мне папа-ёж и мама-ежиха. Меня они, конечно, тоже увидели, но не убежали, только как всегда зафыркали: «Уф-ф, уф-ф!» Я аккуратно, чтобы не навредить ежонку, поставил кастрюлю на бок. И сообразительный малыш тут же вылез из неё и засеменил вместе со счастливыми родителями в густые заросли сныти, не обращая на меня никакого внимания. А я вдруг подумал: «Как же ежонку удалось забраться в кастрюлю?» Однако ответа на этот вопрос так и не нашёл. Наверно, ежи умнее, чем мне прежде представлялось.

А на следующий день, как обычно, слышалось из кустов: «Топ-топ-топ, шлёп-шлёп-шлёп…»

Как я подружился с белками

Когда я был маленьким, то каждое лето проводил на даче. И там постоянно видел белок. На нашем участке было много высоченных могучих елей и сосен. Росли на участке и кусты орешника. Так что белки летом без труда добывали себе корм. Ведь они питаются орехами и семенами шишек. Белки бегали по земле, по забору, ловко перелетали с дерева на дерево, носились друг за дружкой снизу вверх и сверху вниз по стволам – играли в догонялки. Удивительно, что ни одна из них ни разу не упала. Я любил наблюдать за ними. В начале лета белки были необычайно худыми, бесцветными, с голыми, почти без шерсти хвостами. Но к июлю преображались. Становились толстенькими, плотненькими, некоторые – ярко рыжими, другие – белёсыми, словно снегом припорошенными. Их хвосты приобретали густую приятную пушистость, так и хотелось такой хвост подёргать! А карие, похожие на орешки глаза всегда горели живым весёлым огнём. Белки казались совсем ручными. Но к себе не подпускали. Тем не менее мама, слышавшая от кого-то, что белки могут больно укусить, говорила:

– Близко к ним не подходи.

Мне же после таких её слов, конечно, ещё больше хотелось с ними познакомиться. Только как это сделать, я не знал.

А маме и самой белки нравились. Она, как и я, частенько поглядывала на них и однажды сказала с волнением:

– Бедные! Как они обходятся зимой без еды?

– Они делают на зиму запасы, – сказал папа. – Те же орешки и семечки.

– Пусть лучше набивают ими свои кладовые. А летом будут есть то, что я им дам, – в голосе мамы послышалась привычная решительность.

Мама не шутила. Крышку умывальника, повешенного на высохшей ели, она приспособила под кормушку. На неё мама сыпала небольшие сухарики. Их она делала из остатков хлеба. Белки, может, потому что они белки, предпочитали белые сухарики. Чёрные часто оставляли. Ели они не на крышке, а на ближайшей над умывальником ветке. Схватит белка сухарик, сунет в рот и – скок туда. Сидит, смакует, похрустывает. Если одновременно появлялись две белки, начиналась суматоха. И сухарики сыпались с крышки на землю. А с земли белки почему-то их не брали.

Однажды мама ушла и забыла положить сухарики на крышку. Прибежала белка и давай, как заправский барабанщик, по крышке обеими лапами колотить. Недовольна. Мол, что это такое! Про меня забыли!

И тогда я сам понёс белке сухарики. В ладонях понёс, медленно и осторожно, чтобы белку не испугать.

А белка и не думала пугаться. Схватила сухарик у меня из рук и тут же, на месте, принялась хрустеть, так ей сухарика хотелось!

Она и на следующий день появилась. Я её узнал по яркому белому пятнышку на хвосте.

А потом и другие белки перестали меня бояться. Тоже прямо из рук сухарики хватали. И мама больше не говорила, чтобы я к белкам не приближался.

Хвостик

Одна девочка, назовём её Таня, была так привязана к своей маме, что буквально не отходила от неё ни на шаг. Куда бы мама ни шла, Таня тут же хваталась за мамину юбку и больше ни на секунду от неё не отлипала. Вот, например, идёт мама на кухню, а Таня уже тут как тут. Крепко держится за подол, и сколько её ни проси, ни за что не отпустит.

– Отойди, пожалуйста. Иначе я обед не успею приготовить, – говорит ей мама.

Но Тане хоть бы что! Как стояла за маминой спиной, словно приклеенная, так и стоит.

Или идёт мама на лестничную клетку мусор выбросить, а Таня сзади топает, топ-топ, топ-топ, и мамину юбку не выпускает. И когда мама стирала или гладила, и когда она квартиру пылесосила, Таня всегда чуть позади неё была, дело делать мешала.

Конец ознакомительного фрагмента.