Шрифт:
Аскольд Якубовский
Звери большие и маленькие
– Оно нападает!..
– Бежит от нас!
– Атакует!
– Стреляем! Вместе! Раз-два-три!
Мы выстрелили.
...Обычно, если убитое животное было годно для еды (отмечено в определителе - "пригодное"), мы приносили его домой. Тогда чувствовали себя настоящими, смелыми охотниками. Но если зверь оказывался несъедобным, мы долго рассматривали его, ворочая с боку на бок. Потом фотографировали, а чаще заливали пластиком и уносили - для коллекции.
Этим вечером, задержавшись на
Я шел впереди, а Морис шагал за мной - след в след. В этом был смысл преследующий нас ожидал встретить одного, а сталкивался с двумя.
Темнело. Висел легкий светящийся туман, и потому видимый мир перемещался с нами, как движущийся круг, в котором мы постоянно оставались в центре. Иногда в него врывалось черное дерево, изредка - утес. В этом круге все предметы принимали неожиданную зрительную силу. Будто они были вставлены в волшебную раму. Рама и была сама планета - Нерль, так ее прозвали. И если бы не звери, она казалась бы, даже была странно прекрасной и безопасной. Но не с ними.
Вдруг на лужайке, что на расстоянии десяти-двенадцати шагов от нас ускользала в светоносную глубь тумана, я заметил комочек. Он был как раз на границе линии - еще можно было видеть его. За ним шла бездна тумана, в которой все предметы пропадали, меняли форму, двигались, шли за нами.
Я шел первым, и зона обстрела впереди была моей. Я вскинул ружье и остановился (Морис ткнулся стволом мне в спину), а белый зверек повернул ко мне свою острую мордочку.
Зверек, зверь колебался. Наверное, он сейчас раздумывал, бежать ему или нападать. Я тоже колебался. Неудержимая сила привычки - приклад уперся в мое плечо. Это была Нерль, и, еще не успев разглядеть, что за животное было передо мной, я приготовился и к нападению, и к защите. В спину меня опять толкнуло. Я вздрогнул - зверь!
– но догадался, в чем дело. Это Морис встал спиной к моей спине и выставил свою винтовку. Потому что здешний зверь мое быть и таким вот белым шариком впереди тебя, и мог быть и за спиной у тебя, но уже другим.
Полиморфия, двойственность - интересные случаи. Но мы были вынуждены убивать зверей - из осторожности, для ученых, чтобы жить, есть, работать. Но вот что думают они, нападая или убегая от нас?
А вокруг были уже не деревья, а скалы. И в моих ушах отзвук крика. Чьего?
– Ты закричал?
– спросил я Мориса.
– Ага! Я криком загнал в ту щель зверька (Морис глядел в другую сторону).
– Ты уверен, что это был твой зверек. А не этот, впереди меня?
– Не знаю... У него круглая голова с черной мордочкой, с зеленым глазом, здоровенным, как луна. И знаешь, светится.
Один глаз на двоих? Таких мы еще не видели.
– А ты уверен, что он в щели? Ткни-ка стволом.
– Я лучше выстрелю. И если убью, попробуешь выстрелить и ты.
Морис снял с плеча винтовку и оттянул курок. Щелкнул кнопкой, увеличивая калибр ствола. Двинул предохранитель - готово. Я все еще не знал, что там, в двух шагах от меня в узком отверстии напротив Мориса. Знал только одно - это живое существо. Пока - углом глаза - я силился разглядеть зверька Мориса в темной щели, мой вдруг рискнул. Он оторвался от меня и обошел утес кругом.
Где мой зверек? Он никуда не мог убежать.
– Никого, - крикнул Морис.
– Ого? Ведь с той стороны нет выхода.
Мы стояли перед утесом. Мы были окружены со всех сторон темью планеты. И не знали, сидит ли зверь только в щели. Или где-то еще. Ведь белый комочек исчез.
Нет, это безумие - охотиться здесь ночью. Скорее уйти, скорее. И тут же я уловил движение воздуха над собой. Я присел. Зверь, промахнувшись в своем прыжке, кружился над утесом. Он то валился на нас плоской массой, громадной, тяжелой и пухлой, будто промокшая вата (в середине ее светилось красноватое пятно). То порхал мириадом легких белых перьев. Кто это?
И тут я увидел высунувшуюся из каменной щели мордочку зверя Мориса. Черная такая. Морис прицелился в него, а зверек выпрыгнул из своего убежища и встал передо мной на задних лапах.
Я даже попятился, так как не мог представить себе зверька маленьким. Мне показалось... Да нет, это он, но уже вырос, сравнялся со мной, становился все больше. Жуть! И я крикнул:
– Морис, стреляй!
И вскинул ружье - зверь зашипел и поднял передние лапы. И тут же исчез. И утеса нет. А была поляна, туман, ветки деревьев. И парил зверь-облако. Но теперь в его массе светилось два пятна. Это что, глаза?
Да, такого я еще не видел, никто не видел.
– Мы выстрелим вместе, - предложил Морис.
– Вверх.
– Такого отличного зверя нам еще не попадалось.
– Не промахнись.
Он вскинул винтовку. Я тоже прицелился и стал считать:
– Раз-два-три!..
Ибо когда охотятся на Нерли вдвоем, надо стрелять вместе, залпом.
Я нажал спуск. Грохнуло так, что повалилось дерево и посыпались камни. Мой белый зверь упал сверху. Головой он уткнулся в траву, и я понял, что он мертв.
Теперь он стал похожим на клочок шерсти. Пахло горелым. Я стоял над ним согнувшись и спрашивал: как я мог думать, что этот зверек был одинакового со мной роста? Как мог он показаться мне таким большим?
А Морис говорил, довольный:
– Вот здорово, зверь падает вниз, дождем.
Я не ответил, так как почувствовал отчаяние. Я смотрел, зверь становился меньше, а дождь усиливался.
– Морис, тебе он тоже показался... Ты его успел разглядеть?
– Ну?
– Он был...
– Он был очень-очень страшным, - отвечал Морис.
– Хотя теперь, как видишь, похож на зайца и для супа сгодится. Знаешь, я сварю из него суп с вермишелью, по старинке. А привкус? Отобьем черным перцем.
Он протянул руку, чтобы поднять зверька и положить его в ягдташ, но я грубо толкнул его.
– Не трогай!
– Че-го?
– сказал Морис, глядя на меня, коренастый, всегда спокойный парень.
– Я думал, он бросится на тебя. Ты посмотри, какие у него когти. А если бы я промахнулся?..