Звери скального храма
Шрифт:
Однако, несмотря на тщательные поиски, он никак не мог отыскать в ближайших скалах нужного входа в пещеру. Те, что ему попадались, были расположены или слишком высоко, или не подходили по размеру.
Сумерки сгущались. Он уже с трудом видел неподалеку расположенные валуны. Обдумав складывающуюся ситуацию и надеясь на свою защищенность, он решил пойти в глубь горной гряды, чтобы поискать ночлег там.
Проворно взобравшись на откос, он заметил край ущелья и полез к нему, с гордостью отмечая ту мощь, пластику, ловкость и стремительность, которые ощущались во всех его движениях.
Там, неподалеку, в возвышавшейся скале, в самом ее низу, был виден вход в пещеру. Правда, чтобы добраться туда, необходимо было пройти по карнизу, который нависал над зияющим провалом пропасти.
— Пустяки, — подумал Стефан, — я уже имею опыт такого характера. К тому же, этот выглядит гораздо прочнее и шире, да и никаких валунов сверху не наблюдается. Пройду!
Это даже хорошо, что до пещеры трудно добраться. Ночью можно будет не опасаться хищников: они туда просто побоятся залезть. А горные барсы живут гораздо выше и глубже в горах, так что можно и о них не беспокоиться.
Легко ступая по естественному карнизу, он уверенно шел к цели. Посмотрев на свою тень, из-за сумерек еле различимую на скалистой стене, он увидел, что она выглядит очень устрашающе.
— Еще несколько метров — и я у цели, — промелькнула мысль в сознании Стефана, с упованием рассматривавшего свои контуры.
Вдруг он увидел, как на скалу упала еще одна тень, стремительно приближающаяся к его собственной. Он быстро посмотрел в сторону атакующего существа.
Это был орел, да такой огромный, что Стефан сразу вспомнил его собрата из каменных туннелей, ведших к гроту Проводника. Только этот орел был значительно больше.
С трудом увернувшись от когтистых лап, путник устремился к пещере, сожалея, что в отвесной скальной породе нет теперь спасительной ниши. Укрытие, казавшееся раньше таким близким, сейчас было почти недосягаемо, потому что орел, быстро развернувшись, вновь летел на Стефана.
Вся бравада вмиг слетела с него. Он уже искренне сожалел, что поддался чувствам защищенности и гордыни, сыгравшими с ним такую злую шутку. Хищная птица имела гораздо больше шансов выиграть битву в этих условиях.
В наступившей темноте Стефан едва различал голову орла, намеренно атакующего со стороны пещеры, и не дающего незадачливому путешественнику в ней укрыться. Создавалось впечатление, что птица знает, куда и зачем он идет, и препятствует ему в этом.
Уклоняясь от нацеленных на него когтей, Стефан, неожиданно поскользнувшись, потерял равновесие и, непроизвольно вскрикнув, стал падать в пропасть.
Однако, несмотря на трагическое положение, в котором он находился, испытуемый не стал прощаться с жизнью и ждать удара о камни. Сгруппировавшись, он сориентировался в своем падении. Внимание работало быстро и четко, отмечая даже небольшие детали на уходящей вверх скале.
Видимо, в результате концентрации внутреннее психовремя резко ускорилось, и создалось впечатление того, что время внешнего мира, соответственно, замедлилось. Он не падал, а как бы плавно опускался вниз.
Стабилизировав себя в пространстве, Стефан почувствовал, что теперь получил возможность спасти себя. И судьба неожиданно дала ему еще один шанс в виде небольшого, но крепкого деревца, каким-то чудом выросшего из трещины в скале. Именно на его верхушку наш путник и упал.
Однако ветка, за которую он ухватился, не выдержав силы удара падающего тела, треснула, и Стефан стал сползать вниз по кроне. Ветка, прогибаясь, продолжала трещать, и он, не успев схватиться за соседнюю, почувствовал, что бездна сейчас поглотит его. Еще немного — и весь кошмар должен был начаться вновь.
В этот момент он услышал, как сзади раздался какой-то шум, напоминающий шорох листьев, а затем, неизвестно откуда взявшаяся волна подхватила его и понесла прочь от этого гиблого места.
С трудом повернув голову, Стефан понял, что его схватил нападавший ранее орел. Гигантская птица (несмотря на то, что заметно отяжелела), круто взмыв вверх, полетела со своей добычей в сердце гор.
— Наверняка на забаву, а может, и на пропитание себе или птенцам, — обречено подумал Стефан.
Он больше не помышлял о сопротивлении, так как, разожми орел лапы на такой высоте, Стефан точно бы разбился о проносящиеся внизу острые пики скал. Поэтому он решил временно отступить и подождать удобного для освобождения момента.
Несмотря на окружавшую их темноту, пернатый хищник отлично ориентировался в пространстве, нарушая тишину лишь мерными взмахами крыльев. Наконец он начал снижаться.
Тревожно вглядываясь вниз, Стефан увидел выступ в почти вертикально расположенной скале. Именно к этой площадке и летел орел. Очевидно, там у него было гнездо.
Шумно захлопав крыльями, птица действительно опустилась к сплетенному из веток гнезду, и осторожно положила в него Стефана, который почувствовал, что там еще кто-то есть.
Нащупав крыло с мягким пухом, он понял, что это птенец, который с явным интересом наблюдал за ним. В свете показавшейся луны стал отчетливо различим еще один птенец, находившийся в глубине гнезда.
Вскоре орлица стала отрыгивать из своего желудка наполовину переварившуюся пищу. Ее дети, поняв, что их будут кормить, быстро подскочили к матери и стали жадно выхватывать куски из ее приоткрытого клюва.
— Они сегодня точно насытятся, и меня, возможно, не тронут, — подумал человек.
Между тем громадина-мать, с трогательной нежностью подталкивая своих отпрысков, стала загонять их на ночлег к себе под крылья — по одному с каждого бока.
Неожиданно она своим клювом начала целенаправленно толкать к себе и Стефана — под левое крыло. Его вынужденным соседом оказался именно тот птенец, который с таким любопытством рассматривал путника с того момента, когда он появился в гнезде.
Орленок, подобравшись поближе к человеку, положил ему голову на плечо и затих. Только его темно-синий глаз, немигающим взором смотрящий на путешественника, блестел, а внутри переливался таинственным золотом.
Смотря в этот быстро увеличивающийся глаз, Стефан неожиданно для себя расслабился и, согретый теплом птиц, почувствовал, что засыпает. Постепенно глаз для него преобразовался в образ вращающегося по спирали тоннеля, в который он, ощутив зов, мысленно вошел.