Звериная любовь
Шрифт:
Вскоре разговоры перешли в другое русло. Геннадий Маркович рассказывал забавные истории из практики. А Ральф поделился планами по поводу участия своего питомца — пса акита-ину Домеки — в выставке. За чаем все принялись расспрашивать Степу о его победе в Турнире. И атмосфера была такой домашней, что я совсем забыла о случившемся.
Ониксим проводил Геннадия Марковича и Лешу, обговорив с ним все остальные детали по их вопросу. Последним гостем был Ральф — к его стайному имени Быстрый я почему-то привыкнуть не могла.
— Ну и замечательно, — сказал
— Кто бы говорил, — тихо добавил Ониксим, но вожак его, естественно, услышал и уже вместо улыбки предупреждающе оскалился. Я знала по рассказам Ониксима, какая это больная мозоль для Быстрого, ведь считалось, что сильные альфы притягивают свою пару быстрее, а если нет ее, то, значит, Зверь с человеком в разладе. Сейчас уже к этому вроде как относились проще, все-таки наш мир кардинально изменился, и для вервольфов в том числе, но старое клеймо осталось — демоном остался только Ральф.
Так считали все. Но сегодня я узнала, что, оказывается, Дар шел против инстинктов. Неудивительно, что Лада сомневается в его волчьей природе. Ощущая, как меня оберегает Ониксим, я и сама совершенно не понимала, как Дар мог настолько явно игнорировать Ладу. А главное, почему?! Я очень хотела помочь молодой волчице...
Голос Ральфа вернул меня в реальность.
— В начале сентября проведем Ритуал, и сразу же на Совете подниму вопрос про Выстроцких.
— Спасибо, Ральф. Я рад служить тебе.
Вервольф махнул рукой на старого друга и сказал на прощание уже мне:
— Я очень рад за вас, ребята. Берегите друг друга.
Ральф аккуратно сжал мое плечо на прощание и попрощался с Ониксимом. Когда я услышала, как закрываются ворота и машина главы стаи покинула наш дом, я осторожно спросила у Ониксима:
— Ральф? У него немецкие корни?
— Ральф Шнелл. Он единственный немец среди нас, в поселке только потомственные русские оборотни, но мы привыкли называть себя вервольфы. В старину высшей кастой считались германские волки, но и умирали они быстрее остальных.
— Почему?
— Много междоусобиц было среди стай. Мстили по каждому поводу и без. Сгорали без своих Пар, которых не искали.
Я за эти месяцы стала смелее и вопросами сыпала как из рога изобилия. Ониксим мне всегда все объяснял, находя в моем почти детском любопытстве, смешанном с восторгом первооткрывателя, такое милое сердцу тепло, что порой заговаривал меня до утра, рассказывая про мир вервольфов. Нередко к нам под бочок приходил и Степа, пофыркивая на особо патетических моментах в сказаниях. Джой же совсем привык к дому, к волкам, а Ониксима умудрялся даже и лизнуть в руку, когда встречал к ужину.
И я чувствовала себя счастливее всех на свете, совершенно выкинув из головы любые негативные мысли о своих опекунах. Об Игоре.
Вот и сегодня уже обо всем забыла, но один августовский жаркий день я запомнила на всю жизнь как самый важный урок.
Солнце палило со всей силой, что даже в прохладном доме было жарковато. Я уже сменила в третий раз одежду, надев белую майку и белые легкие шорты, даже от трусиков отказалась, чтобы так быстро не потеть. Степка носился по двору в одних плавках, поливая из шланга Джоя, который радостно гавкал, ловя пастью воду.
— Яра, а давай на карьер сгоняем искупаемся? Я нас на велике быстро домчу, — крикнул мне Степа. После Турнира он как будто еще взрослее.
На карьер ездить было запрещено. Хоть он и относился к территории волков, но туда они не ездили — много чужих людей. Обычно по выходным многие уезжали дальше в лес, к озеру, куда допускались только волки со своими семьями. Но эта жара... Я вытерла лицо майкой и громко ответила:
— Только быстро. Окунемся и обратно.
— Да, мамочка, — весело крикнул Степка и обнял подбежавшего Джоя.
Я не стала переодеваться, все равно вся уже мокрая. Окунутся и высохнут за пятнадцать минут. Джоя решили оставить дома, в прохладной кухне, чтобы не тащить его по такой жаре.
Степка вывел из гаража на дорожку у дома свой велик с сидушкой, на которую и усадил меня, и на раз-два-три мы, выписывая кренделя, все-таки стартанули в сторону карьеров.
— Я там одно место знаю, — стал пояснять Степа свой путь. — Оно немного на отшибе, тихое, там очень мало людей. Никто нас не заметит.
Меня почему-то кольнуло тревогой, я нахмурилась, удивляясь такой реакции, но отмахнулась, как от назойливой мухи. Вскоре Степа свернул и выдохнул: волк — не волк, а он еще был ребенком, и двоих на велике ему было катить тяжело.
— Я первый, проверю дно, — деловито сказал Степа, копируя интонации Ониксима, и я улыбнулась. Замечал ли Оникисим, как явно его копирует Степа, впитывая за старшим волком сознательность и заботливость?!
Я села на траву, куда меня привел Степка, и стала вслушиваться в окружающие звуки природы. Степа радостно плескался, и я совсем расслабилась, наслаждаясь непривычной для меня семейной идиллией, но такой желанной.
— Ну надо же! Какие люди! — раздалось сверху, и по моей спине прошел озноб. Я узнала бы этот голос из миллиона. — Моя дорогая сестричка. — Игорь смаковал каждое слово. Рядом послышались еще шаги, мужские смешки, и меня бросило в панику. Они здесь, и правда, оказались на отшибе, совсем одни — хоть голос сорви. Додумались поехать в самое пекло! Додумались поехать сюда! Кондиционера дома не хватило!
Можно было ругать себя до второго пришествия, но что толку, сейчас нужно было защитить Степу.