Звериной тропой. Дилогия
Шрифт:
ГЛАВА 3
Вот уже третий день Рваное Ухо ничего не ел. Правда, перед этим удалось поймать зазевавшуюся дрофу, но с тех пор все его попытки подкрасться к добыче заканчивались неудачно. Что поделаешь, старость не жалеет даже лучших. Еще не так давно Рваное Ухо был самым большим и могучим из сородичей, даже свою отличительную отметину он получил, совершив подвиг, который до сих пор никто не смог повторить — спрыгнул с дерева и из самой середины стада унес поросенка, увернувшись от бешеной атаки родителей. Только край его левого уха был разорван клыком секача. Много весен он не имел соперников среди самцов своего рода, когда приходила пора заводить потомство, но этой весной праздник был
Сегодня ночью охота снова не удалась. Если так пойдет и дальше, не пришлось бы дожидаться появления детенышей у травоедов, питаясь лягушками и снулой рыбой. Обычно весной Рваное Ухо охотился там, где со скал падала вода, а на пути добычи к удобному водопою было много удобных для засады камней и небольших рощиц. Но этой зимой там поселился большой медведь, и только ловкость спасла Рваного, когда они столкнулись нос к носу. Чудом удалось увернуться от замаха когтистой лапы и проскочить сквозь щель между двумя лежащими рядом камнями, слишком узкую для огромного врага. С тех пор Рваное Ухо не подходил близко к бегущей со скал воде. Переступив с лапы на лапу, Рваный развернулся, его пятнистая шкура заиграла на солнце, и он, потянувшись, вошел в пещерку, которую много лет назад отнял у старого дряхлого леопарда вместе с охотничьей территорией.
***
Роман спал на уже привычной постели из веток, согреваемый жаром костра. Спал беспокойно, ворочался, ему снилось, что снова нужно карабкаться по скале, спасаясь от медведицы (во сне он знал, что это именно медведица), а наверху его поджидали жена, теща и лица нерусской национальности в черных облегающих одежках японских ниндзя. Лихо запрыгнув на отвесную стену, Роман легко и изящно, словно танцуя, смертоносными ударами завалил одного джигита за другим, под восхищенный визг жены и одобрительное ворчание тещи. Не успело еще тело последнего бандита тяжко рухнуть на камень площадки, как маленькая толстая Ираида Акимовна, задрала полы байкового халата, дабы не связывали её ног в розовых панталонах, и, не снимая любимых тапок, стала показывать, как правильно наносится боковой удар ногой в голову в прыжке. Лена начала теснить его к кровати, на ходу срывая дрожащими от возбуждения руками одежду, танцуя танец живота и исполняя боевую песнь «Ты совсем забыл свою бедную крошку». Не понимая, откуда в горах кровать, Роман затравленно огляделся, попятился…
Родственницы приближались. Шишагов радостно улыбнулся и шагнул с обрыва, прямо в лапы бушующего внизу чудовища.
Почему-то зверь не стал рвать беспомощную добычу, а только громко зарычал и заплакал. Тяжелая, теплая слеза упала на лицо человека, потом еще и еще, становясь все холоднее…
Снова ударил гром, еще громче и раскатистей, чем в первый раз. Ливень превратился в сплошной поток воды, отвесной стеной падающей на землю. Не понимая, где медведь, почему темно и откуда вода, Роман вскочил. Набросил куртку на голову, схватил полные воды кроссовки и метнулся вдоль стены ущелья в поисках хоть какого-нибудь укрытия.
Несколько раз спотыкался и падал, больно ушиб ногу о камень, для полноты ощущений влетел в заросли ежевики. Проснувшись окончательно, пристроился под толстым стволом наклонно растущего дерева, пытаясь плотнее укрыться кожаной курткой и страстно желая, чтобы она стала вдвое больше.
Ненастье веселилось вовсю. Окутавшая мир тяжким ватным одеялом темнота между вспышками молний казалась еще чернее и непрогляднее. Гром гремел не переставая. Предки считали его грохотом колёс мчащейся по небу колесницы Перуна. Судя по мощности, местный бог грозы ездил на танке. Огромные, ветвистые молнии, вспыхивая непрестанно, заливали землю своим белым светом, весенняя свадьба Неба и Земли
Промокший до нитки человек, оглохнув и ослепнув, бесконечно маленький и чужой в этом буйстве природы, сжался в своем укрытии, тщетно пытаясь закутаться целиком в обрывок прежней, цивилизованной жизни…
Гроза продолжалась еще около часа, затем, ворча и цепляясь молниями за скалы, перевалила через хребты и уползла дальше в горы. Дождь прекратился под утро. По всему лесу стоял шорох падающих с деревьев капель, и, перекрывая его, шумел раздувшийся от дождевой воды ручей.
К восходу солнца небо очистилось полностью. Вымытые дождем окрестности сверкали чистыми, яркими красками в свете утреннего солнца, но Шишагову было плевать на красоты пейзажа. За ночь он промок до нитки, замерз, как цуцик, желудок свело от голода. Лес пропитан водой насквозь, вероятность найти сухие дрова исчезающе мала, вдобавок, влетев ночью в ежевичник, Роман изорвал носки, хорошо хоть добротная джинсовая ткань выдержала столкновение с колючками.
Торопливо разложив на камнях куртку и рубашку с джинсами, в свитере на голое тело, бегом наматывал Роман круги по свободной от деревьев площадке, разогревая задубевшие за ночь мышцы. Получивший вдруг предельные нагрузки организм мстил за сытые, ленивые годы, за отсутствие тренировок, за выпирающий животик, мстил болью в мышцах, а вспомнивший курсантскую молодость Роман ломал его новыми дозами нагрузки. Размахивал на бегу руками, прыгал, и нагибался, переходил на гусиный шаг и снова бежал. Через двадцать минут от спины, обтянутой мокрым свитером, валил пар. Не обращая внимания на колотящееся вразнос сердце, упал и отжался, считая вслух. Досчитал до сорока, и руки отказались разгибаться. Лейтенантом Шишагов мог отжаться сто пятьдесят раз на скорость. Разозлившись на себя еще сильнее, перешел к растяжке.
Кружащий над горами беркут какое- то время внимательно наблюдал за странным существом, совершающим бессмысленные движения. Убедившись, что это не рожающая самка и не бьющееся в предсмертной агонии больное животное, потерял к происходящему всякий интерес.
Когда Роман наконец почувствовал себя хозяином собственного тела, солнце поднялось уже достаточно высоко и ощутимо грело. Пытаясь не наступать на острые камни, направился к ручью. Напился и смыл холодной водой пот, натянул подсохшую одежду и потопал вверх по течению в поисках пропитания. От голода поташнивало. Вернувшись к месту своего ночлега, подобрал палку, напоминавшую бумеранг, и вновь вернулся к ручью — надежда добыть еще одну рыбу не позволяла отойти далеко от воды.
С момента, когда Шишаков неведомым образом оказался в этом непонятном краю, прошло уже четыре дня. Всё это время он пытался найти более- менее приемлемый путь из этого невероятного заповедника, но каждый раз был вынужден отступить.
В конце концов он решил где- то обосноваться на время, обзавестись хоть каким- то запасом пищи или придумать надежный способ ее добывания — пробираться через обозримое пространство, занятое этим животным царством, придется не один день. Нужно было ещё изобрести какое-то оружие для защиты от хищников. Именно поэтому Роман вернулся в то ущелье с ручьем, в котором оказался в первый день своих скитаний. Здесь его, по крайней мере, никто не пробовал съесть.
***
За ночь ручей увеличился втрое, принесенная тучами вода стремилась обратно к морю. Поток нес обломки веток и мусор, омуты, в которых вчера стояла рыба, сегодня были просто не видны. Иногда удавалось заметить на перекате рыбий силуэт, увы — ловить было нечем. Оценив шансы на поимку рыбы голыми руками, как паршивые, Роман углубился в лес. Во всех ямках стояли лужи, капли иногда еще срывались с деревьев. Согреваясь под солнечными лучами, лес обильно парил.