Звериной тропой
Шрифт:
«Молодой. Крупный, сильный, но совсем молодой ещё. Драка с Машкиным папой была утром и далась нелегко, правую переднюю лапу бережёт. «Уходи, Серый. Я не хочу драки, но девку убить не дам, моя добыча». И Роман снова на полшага сместился вправо, закрывая собой выглядывающего из-за сапога детёныша. Остатки прошлогодней травы вокруг брошенной Романом головни начали разгораться. Роман качнул отполированной плоскостью ножа, пустил противнику в морду солнечный зайчик. Хищник не рискнул напасть. Он ещё раз зарычал, и отступил в кусты. Шишагов попятился, и, не поворачиваясь к зарослям спиной, отступил к лодке, по дороге подхватив Машку на руки. Ударом тесака перерубил чалку, задницей оттолкнул долблёнку от берега, забросил в неё звереныша и только потом
— Фигня, не жалко, будет своя шкура цела, чужую с кого-нибудь обдерём, правда, Машка?
Но зверёныш забился под носовой помост и настороженно зыркал оттуда глазищами, отказываясь вылезать. Шишагов гнал лодку стоя, вкладывая все силы в каждый гребок, и позволил себе расслабиться только через час, когда между лодкой и Машкиной родиной было не меньше десяти километров. Сел на кормовую скамью, положил весло под ноги. Машка плотно засела в своём убежище, и вылезать не собиралась. Опустил правую руку за борт, смывая свежую и засохшую кровь, рассмотрел ранки от укуса.
— Ну ты и засранка, Маха, до кости прокусила. Нервы у неё, видите ли. Рано тебе ещё нервы показывать, подрасти сначала.
Роман ворчал, постепенно понижая тембр голоса, и уменьшая громкость, давал время зверьку привыкнуть к человеческой речи и успокоится. В его ворчании не было даже тени намёка на угрозу. Шишагов передвигался по лодке, занимался рутинными делами, укладывал на места разбросанные вещи, возился с парусом, благо ветер был попутный и несильный, и всё время что-то говорил. Негромко, спокойно, с убаюкивающими интонациями. Со временем шипение под помостом стихло, и не включилось, даже когда Рома забрал с очага котелок с вареной рыбой. Ел нарочито медленно, смакуя каждый кусок, тщательно выбирая косточки — из-под помоста даже нос не показался.
Машка не забыла, что в лодку её бросили грубо, считала это наказанием за укус, ждала продолжения, и вылезать не собиралась. Не на такую, мол, напал. Из её укрытия большой зверь, дававший еду, был виден целиком. Он не обращал на неё никакого внимания, и постоянно издавал какие-то звуки. Злой запах от него становился всё слабее. И есть уже хочется. Она и сутки может без еды просидеть, не в первый раз, но рыба-то лежит на виду, только лапу протянуть…. И этот отвернулся, спиной сидит…
«Не выдержала» — понял Роман, услышав, как зверушка поволокла в убежище оставленную им у помоста рыбу, — «очухалась».
Под помостом довольно урчало, трещала под когтями чешуя. Интересно, она что, всю рыбину за раз сожрать собирается? Роман уже собирался спасать котёнка от переедания, но возня в носу лодки затихла. Он аккуратно заглянул под сучья помоста. Лохматая попутчица сопела, обняв передними лапами обгрызенную рыбью тушку.
Ближе к вечеру путешественники добрались до небольшого симпатичного островка, горбом возвышающегося над водой. На его вершине росла одинокая сосна с пышной, раскидистой кроной, ива полоскала листву в речных струях ниже по течению. И всё. Голый песок, немного травы. Если Маха и уйдёт, найти её будет нетрудно. Удивительно, но встретив её сегодня утром, к вечеру Шишагов ужасно боялся потерять это лохматое существо. Роман приткнул лодку к берегу, от греха привязал её к толстому сосновому корню. Разделся, долго и с наслаждением плавал. Костёр развел на берегу, в выкопанной в песке ямке. Вскипятил воду, заварил травяной чай. Над краем борта появилась заспанная мордашка попутчицы. Машка уставилась на пламя костра, оглядела окрестности. Довольно уверенно забралась на помост, чуть неуклюже спрыгнула на берег и с деловым видом направилась к травке. Через какое-то время спустилась к воде и долго лакала, проворно
На всякий случай на ночь перегнал лодку вниз по течению и оставил на плаву, длинным ремнём привязав к стволу ивы. Всё-таки не все кошки боятся воды, кто знает, выбрались они за пределы территории Машкиного прайда, или нет. Не хотелось бы проснуться под внимательным взглядом её мамочки.
На следующий день вымотавшийся Роман проснулся, только когда свет поднявшегося солнца упал ему на лицо. Осторожно приподнялся на локтях, и широко улыбнулся — Маха спала, крепко прижавшись спиной к его ноге, положив голову на бедро. Почувствовала шевеление, и лениво приоткрыла один глаз:
— Мррр?
— Не мррр, а вставать пора — ответил Роман, не удержался и почесал мелкую под горлышком.
Наглое животное ме-е-дленно перевернулось на спину, демонстративно потянулось, зевнуло и легонько тронуло протянутую руку передней лапой.
— Ну, ты даёшь — восхитился Роман.
Выбрал причальный ремень, и перевязал так, чтобы корма лодки утыкалась в берег. Выпустил девушку погулять, а сам полез в воду, поплавать. В горах негде было, соскучился.
Наплававшись вдоволь, взобрался на бугорок, прислонился к сосне и стал медитировать, подставив тело солнечным лучам, растворился в их согревающем сиянии, птичьем щебете и шуме ветвей. Очнулся, ощутив в мире какую-то непривычную перемену. Рядом с ним, совершенно по-кошачьи, столбиком, сидела Маха, также подставив мордочку солнечным лучам. Только лапы хвостом не обвела, короток для этого её хвостик.
Посидели вдвоём, погрелись, ночи всё ещё прохладные, особенно под утро, и вода в реке далеко не парное молоко. Потом перекусили, кто печёной рыбкой, а кто и сырую доел. Загрузились на судно, и двинулись дальше. Где-то через час добрались до места слияния рек, их река с небольшим промежутком с левого берега приняла в себя два полноводных притока, и стала вдвое шире. Мелей убавилось, а острова выросли в размерах. Иной раз особо крупная волна, разбившись о лодку, окатывала экипаж брызгами.
Не было у бабы забот, так купила порося. С появлением попутчицы кончилась Ромино беззаботное существование. Думай теперь, чем ребёнка кормить да как растить. В лавку не сходишь, витаминов-прививок не прикупишь, нужно натуральными средствами обходиться. А природа предписывает хищникам парное мяско кушать, и обязательно с кровью. Может, его ещё жевать надо, и потом отрыгивать? Роман с сомнением посмотрел на сидящую на лавке под мачтой пассажирку. «Рыбу ела сама, понос не прихватил, не буду ей пайку отрыгивать, обойдётся. Ещё собакам трубчатые кости птиц нельзя давать, а ей? Наверно, нельзя. Или это только к вареным относится? Ни холеры не помню. Кошки голубей целиком жрут, и ничего им от этого не бывает. Блин, мозги вывихнешь».
— Какая это мука, воспитывать! — явно пытаясь кому-то подражать, заявил он, скорчив недовольную рожу, и подмигнул подопечной. Машка вцепилась в лавку когтями и вертит любопытной мордашкой на триста шестьдесят градусов, так ей всё кругом интересно. Судя по всему, детёнышу месяца два — три от роду, поэтому и безбашенная такая. Бояться не умеет, с такой семьёй чего ей было бояться? Когда власть в прайде переменилась, и новый самец детишек предыдущего убивать начал, это в её жизни первый страх был. Машке повезло, видно забилась куда, он её из укрытия не достал, а пока остальными занимался, везучая мелочь сумела удрать, потом напоролась на человека. Может, так всё было, может не так, но для себя Роман версию выстроил. У Махи ведь не спросишь.